Андрей Воронин - Комбат. Исходный код денег

– Он еще спрашивает! Нам же интересно. Поэтому лучше тебе говорить самому, а то будет очень больно.

– Кажется, мне его рожа знакома, – горбоносый пристально глянул на Комбата и мотнул головой. – Нет, незнакома. Только он на самом деле староват. В ментовке такие служат на полковничьих должностях или уже на пенсии.

– Гордись, Змей, тебе в хвоста дали полковника, – хмыкнул боксер.

– Скорее отставника, – отозвался Змей. – Только мне слабо верится в его ментовскую сущность. Если бы меня взяли в разработку, то пустили хотя бы две машины. А то он нагло шпарил на своем гребаном «форде», будто у него тачка-невидимка.

– Че гадать, Змей, давай у самого мужика спросим, – снова подал голос горбоносый. – Эй, мужик, ты на кого работаешь?

– Сам на себя, – честно ответил Комбат.

И тут же боксер, коротко замахнувшись, ударил Бориса в нос.

– Мы же тебя предупреждали. Теперь будешь сидеть весь в кровище. Но это только начало. Легкая разминка. Тебе повторить вопрос или ты его запомнил? – Змей склонился над Рублевым.

– А тебе повторить ответ или не надо?

Змей отошел в сторону, предупредив:

– По лицу пока не бей. Я хочу, чтобы он мог говорить.

Боксер провел серию ударов в корпус. Комбат едва удержал приступ рвоты.

– Ну как, хватит или нужен третий урок? – поинтересовался Змей.

– Хоть десятый, этим ничего не изменишь.

Боксер тут же вступил в дело, но Комбат, до этого постепенно отклонявший корпус влево, теперь, на долю секунды опережая удар, ушел вправо. Кулак боксера со всего маху врезался в стенку. Боксер вскрикнул от боли. Трещину в кости он, скорее всего, заработал.

– Дурачок, тебе же хуже. Мы думали разобраться с тобой без лишнего членовредительства, но ты решил иначе. Жди, скоро вернемся, – ласково сказал Змей и как-то легко отшвырнул в сторону очухавшегося боксера, готового разорвать Бориса в клочья.

Бандиты оставили свет, из чего Рублев заключил, что они действительно не заставят себе долго ждать. Пострадавший боксер уж точно горит желанием свести с ним счеты. Но пока время было, и Комбат продолжил осмотр по намертво въевшейся привычке. Как ни мала была арена действий, на всякий случай требовалось изучить ее досконально. Итак, он видел помещение где-то тридцать квадратных метров с бетонными стенами и земляным полом. У стены напротив Бориса стоял диван с изрядно потертой обивкой, а в центре стул, заляпанный подозрительного цвета пятнами.

«На стуле удобнее пытать. Можно зайти человеку за спину, это оказывает дополнительное психологическое давление. Но в то же время стул – не труба, он дает шансы на бегство. Только далеко ли убежишь, если руки за спиной скованы наручниками, а у твоих мучителей, скорее всего, есть пистолеты? Да, перспективна еще та! – Комбат почувствовал злость на самого себя, что так глупо попался. И при этом оптимистично заключил: – В следующий раз надо быть осмотрительнее».

Тут его взгляд упал на окошко.

«А если крикнуть, позвать на помощь?» – подумал он, но без особой надежды.

Комбат не представлял расположения подвала в доме, но хорошо представлял расположение самого дома. Люди здесь ходят редко, его выручат, только если ему очень повезет.

Но и эта призрачная надежда угасла. В подвал зашла та же троица. Горбоносый держал в одной руке пистолет, а в другой сумку. На пол рядом со стулом он выложил из сумки клещи, ножовку, молоток и, конечно же, любимое орудие бандита – утюг. Комбат на всякий случай еще раз обежал взглядом помещение. Нет, он ничего не упустил, розетки на стенах отсутствовали.

«Может, у них утюг на углях?» – вдруг подумалось Борису.

Нет, утюг был нормальный, электрический, и Змей, бросив взгляд на орудия пыток, ткнул в него ногой:

– На фига его взял? Орехи колоть?

– Какие орехи? – не понял горбоносый.

– Ты куда его подключать собрался? Себе в задницу?

– Это я по привычке, – горбоносый понял свою ошибку и сунул утюг обратно в сумку.

Затем он выпрямился и наставил пистолет на Комбата.

Тут же боксер склонился над Рублевым. Раздался тихий щелчок.

– Вставай, руки за спину! – приказал боксер.

Он снова надел наручники и усадил Комбата на стул.

– Продолжим, – весело сказал Змей. – Тебе объяснить, для чего нужны эти вещи?

– Наверное, вы хотите сделать мне ими больно.

– Умница, соображаешь! Хочешь попробовать прямо сейчас?

– Не очень.

– Тогда говори! – рявкнул Змей что есть силы.

– Это я хотел поговорить с тобой, выяснить, зачем вы убили Юру Орехова и кто это сделал.

– Какого Орехова?

– Того самого охранника, которого вы застрелили, когда жгли машину Обреза, его «феррари».

– Мы сожгли тачку Обреза? Нет, мужик, ты что-то путаешь, – Змей даже не заметил, как сам начал оправдываться. – Мы – не тупые мокрушники. Только отморозок, козел последний, станет убивать человека из-за тачки. Но и ты, мужик, тоже козел! На фига нам было жечь Обрезов «феррари»? Типа из зависти? Так у Монгола тачка еще круче, «майбах». Просто «феррари» быстрый, потому что Обрез вечно опаздывает. А Монгол никуда не спешит, он везде успевает. Поэтому и тачка у него просто солидная.

В искренности Змея трудно было сомневаться. Зачем ему врать, если он является хозяином положения и может сделать с Рублевым все, что ему заблагорассудится. Кроме того, Змей напомнил Борису еще один нюанс. Преступники старой формации, к которым относился Монгол, старательно избегали лишних жертв. Некоторые, грабя квартиры, брали с собой сердечные лекарства, чтобы в случае необходимости дать пострадавшим. Конечно, это был не гуманизм, а въевшаяся в каждую нервную клеточку привычка, выработанная советской властью, которая за смерть человека наказывала гораздо строже, чем за хищение его имущества. Вплоть до высшей меры.

«Значит, Монгол не при делах, и я ошибся, пошел по ложному пути. Ладно, будем искать настоящего убийцу», – Комбат размышлял об этом так, словно не было у него на руках «браслетов», а у горбоносого – пистолета.

– Ты будешь говорить, на кого работаешь! – опомнился Змей.

– Я сам по себе. Кто-то убил сына моего лучшего друга. Я хочу найти мерзавца и наказать, – Комбат решил, что при новых обстоятельствах людям Монгола можно сказать правду.

– Сколько бабок тебе за это пообещали?

– Нисколько. Я никому не говорил о своем решении.

Борис не учел нрава преступников. Ну не мог Змей поверить, что Комбат совершенно бескорыстно взялся за такое опасное дело. Ему везде мерещилась выгода.

– Врешь, мужик. Опасную игру затеял, сейчас жалеть будешь! – Змей потянул с земли молоток.

– Ты не наклоняйся передо мной, а то сам пожалеешь, – предупредил его Рублев.

– Хотел ударить ногой?

– Нет, хочу в сортир. Я ведь здесь уже много часов торчу, едва сдерживаюсь.