Сергей Власов - Кремлевский детектив. Василий Блаженный

Неверов сел на переднее кресло, президент, как и полагается, занял место позади. Когда дверца закрылась, Волков откинул крышечку на подлокотнике и нажал несколько кнопок. После этого он сказал:

— Ну вот, теперь нас по крайней мере никто не подслушает.

— А что, есть такая опасность? — нахмурился Неверов.

Президент криво усмехнулся и ответил:

— Опасность такого рода в моей жизни присутствует постоянно. Если вы не знали, то сообщаю, что наша служба безопасности контролирует все помещения не только в моей рабочей резиденции, но еще и в жилой части, хотя здесь есть формальные исключения. Например, мне постоянно повторяют, что никто не собирается слушать мою спальню. Так я вам и поверил! — рассмеялся Волков. — Так вот, дело не в той прослушке, которая работает на меня. Дело в том, что буквально вчера были обнаружены посторонние подслушивающие устройства в моем кабинете. Неизвестно, кто и когда их поставил, неизвестно, где находятся приемники, на которые они сбрасывают информацию.

— А информацию они, конечно же, сбрасывают, — констатировал Клим.

— Да, разумеется! Устройства проверили — оказалось, что они полностью исправные и функционируют. То есть где-то в радиусе одного километра от моего рабочего кабинета находится приемник, на который сбрасывается все, что я и мои визитеры говорят. Радиус в километр — это как-то многовато для того, чтобы его обнаружить.

— Да, это точно, — кивнул Неверов.

— Кроме того, те мои подчиненные, которые всегда позиционировали себя как люди с мнением, кардинально или не очень отличающимся от моего, как-то подозрительно на одной ноте вчера со мной работали. Причем я не знаю, как это объяснить, но что-то особенное было в их поведении. Как будто я — такой непослушный ребенок, которого осталось терпеть совсем немного, и теперь можно не просто отворачиваться от него, затыкать глаза и уши, говорить только ругательствами, а вполне серьезно с ними общаться.

— Я понял. Именно потому вы меня и позвали на АЭС?

— Да. Я хочу, чтобы рядом со мной сегодня были не только спецы в плане обеспечения моей личной безопасности, но еще и вы, как оперативный работник, человек с другим взглядом на вещи. Вдруг вы найдете что-то такое, что надо будет срочно заметить…

— Да я понял свою функцию, — махнул рукой Неверов. — Теперь дело совсем за малым: понять, что же именно такое происходит и есть ли необходимость бить по этому поводу тревогу.

— Вот это и выясняйте. Автомобиль в вашем распоряжении, равно как и вся аппаратура, которая на нем есть.

— А что на нем есть? — из чистого любопытства спросил Клим.

— Есть полный спектр навигационного оборудования — как GPS, так и ГЛОНАСС, а также рация с радиусом связи в тридцать километров, сотовый телефон с зашифрованной линией… строго говоря, вообще не сотовый телефон, а транкинговая радиостанция с хорошо зашифрованным каналом. Есть оборудование для прослушивания разговоров в других автомобилях. Но эта последняя штука — так, для развлечения в основном. Я на ней, например, радио слушаю. Ну и как апофеоз всему — скремблер для глушения GSM-телефонов.

— Интересная вещица, — одобрил Неверов. — И какого радиуса действия?

— Небольшого. От силы — квадратный километр. Скорее все-таки меньше, хотя я пока не пробовал эту штуку в действии.

— Да, ничего себе игрушки выдают президентам России! — пробурчал Неверов. — Может, мне тоже устроить заговор против вас, чтобы на такой же машине впоследствии ездить.

— Лучше я вам подобную подарю, — отшутился президент. — Мне такие люди нужны в команде, а не на противоположной стороне поля!

Неверов махнул рукой. Дескать, я все равно уже привык именно к этому краю поля и ничего не намерен менять. Между тем президент посмотрел на часы и сказал:

— Ну все, мы отправляемся.

— Алексей Дмитриевич, если уж вы меня не за компанию, а за дело с собой берете, то у меня есть конкретное предложение: я не буду околачиваться в вашем близком окружении. Я все-таки оперативник, а не телохранитель. Так что больше пользы принесу, если действительно осмотрюсь по окрестностям.

— Это на ваше усмотрение, — кивнул президент. — Голова на плечах есть — вот и соображайте.

Громоздкий молчаливый водитель сел за руль, буркнул что-то приветственное в адрес Волкова и Неверова. Через пару минут кортеж уже катил по улицам Москвы. Клим смотрел в окно и буквально считал минуты до того, как Марголин наконец-то позвонит ему после визита к антиквару Шпильману.

Шпильман встретил Сигизмунда у дверей, подозрительно на него глядя, но потом расплылся в улыбке:

— Я так понимаю, что ваш коллега чем-то занят. Ну что же, вы заходите, я сейчас принесу все, что обещал. Только единственная проблема: это сканированные чертежи, а не оригинал, находящийся во Франции. Поэтому, возможно, будут какие-то мелкие дефекты…

— Ничего страшного, Роберт Геннадьевич, — успокоил Сигизмунд. — Главное, чтобы там вообще не получилась какая-то неприличная мазня.

— Обижаете. Чертили вначале лучшие советские мастера, а затем, уже по их работе, рисовал сам Ле Корбюзье, тоже мастер своего дела. Эти чертежи, даже без учета их коллекционной ценности, — настоящие произведения искусства. Их можно в прямом смысле слова вешать на стену.

— Можно посмотреть? — Марголин протянул руку к пластиковому тубусу.

— Конечно посмотрите! — воскликнул антиквар. — Это того стоит!

В тубусе оказалось около десяти листов формата А2. Бумага была не толстая, но довольно плотная.

— Это специальный крупноформатный факс, — пояснил Шпильман. — Так что не удивляйтесь тому, что бумага не похожа на чертежный ватман.

— А что, великие мастера тоже на обычном ватмане работали?

Роберт Геннадьевич тихо засмеялся.

— Я бы не сказал, что на обычном. Думаю, они использовали чертовски хороший ватман. Но по сути — да. Бумага для мастеров тоже состоит из целлюлозы.

Марголин развернул первый чертеж. Еще не посмотрев на рамку с пояснениями, он уже понял, что смотрит на один из разрезов собора Василия Блаженного. Чертеж был действительно очень красив. И самое интересное, что даже на факсимиле, не на оригинале, Гизмо четко увидел разницу между штрихами, сделанными лучшими советскими чертежниками и западным архитектором Ле Корбюзье. Разница была в манере проводить линию, наносить штрихи и метки. Было понятно, что Корбюзье не старался следовать никаким стандартам, потому что все его штрихи на этом чертеже делались больше для себя, чем для других.

Марголин свернул чертеж и затолкал в тубус. Улыбнувшись хозяину, стал прощаться. Антиквар степенно пожал ему руку и сказал, что в любом случае был очень рад помочь хоть чем-то. А вообще, пусть Гизмо передаст огромную благодарность майору Неверову за то, что тот не дал ход делу о чертежах.