Николай Стародымов - Зульфагар. Меч калифа

— Может, вы на ночь не будете здесь оставаться? — пытался он уговорить Михаила.

Тому тоже не хотелось отвечать за гражданских «пиджаков». Случись что-нибудь с любым из них — вся ответственность ляжет на него, военного контрразведчика майора Михаила Соломатова.

— Ладно, вызывайте вертолет! — решил он.

Скородумов откровенно обрадовался. Журналисты же, во всяком случае, большинство из них, расстроились. Во всяком случае, делали вид, что расстроились. И в самом деле, кто знает, какие чувства они испытывали на самом деле? Быть может, только изображали недовольство, а сами рады-радешеньки, что кто-то принял решение отправить их вертолетом подальше от этой опасной вершинки…

— Миша, мы же отсюда такие репортажи сделаем! — наседали на Соломатова телевизионщики с канала НТВ. Они принимали его за своего армейского коллегу, не подозревая, что общаются с военным контрразведчиком. — Ведь такая удача подвернулась!.. Мы же сами за себя отвечаем!..

— Это вам только кажется, — ухмыльнулся Михаил. — Если будете на коне — обо мне никто не вспомнит, а случись что — ваше же руководство поднимет вой: кто лично виноват и что с ним делать… И потребуют подать им Ляпкина-Тяпкина…

Короче говоря, вертолет прилетел [4] Следует отметить, что в последовавшую за описываемыми событиями ночь на десантников и в самом деле было совершено нападение со стороны н.п. Белоречье, военнослужащие понесли потери. Как знать, быть может настойчивость Скородумова спасла кого-то из журналистов… .

Вертолетчики были злые, как черти. Оказалось, они только собрались в баню, а их выдернули едва не из парной.

— Кто тут старший? — зарычал на оробевших журналистов командир экипажа.

Позднее Михаил с ним познакомился и даже подружился. Это и был Константин

Калюжный. Но это было позднее. А в тот раз даже ему, на что ко всему привычному человеку, стало не по себе под грозным взором командира экипажа.

— Я, — не стал запираться Михаил.

Калюжный смерил его тяжелым взглядом и процедил:

— Быть в готовности, скоро вылетаем…

Тут-то Соломатов и допустил ошибку, о которой затем пришлось здорово пожалеть.

— Слышь, командир… — отвел он Константина в сторону. — На вот тебе, к бане, чтобы не сердился.

Он протянул Калюжному банку водки. Тогда в Москве продавались такие жестяные баночки, по 0,33 литра. Удобные они были тем, что их никогда не подделывали (алкомафии заниматься этим было невыгодно — потому, наверное, их выпуск вскорости и запретили) и в дорогу такие брать было удобно: не бьются и тара почти ничего не весит.

— Спасибо, — уже мягче буркнул тот.

И ушел. Через несколько минут Соломатова отыскал борттехник вертолета.

— Вас командир вызывает, — сообщил он.

— Вызывает? — с нажимом переспросил Михаил.

— Ну, приглашает, — нехотя поправился борттехник.

В силовых структурах всего мира вообще очень болезненно относятся к подобным вещам: вызывать к себе офицера может только его прямой начальник. Любой другой, пусть даже генерал, и уж тем более другого ведомства, может только приглашать.

Оказалось, в салоне «вертушки» уже накрыт импровизированный столик, на котором одиноко торчала подаренная банка водки, а вокруг теснились небрежно, с зазубринами, вскрытые банки консервов и прочая немудреная армейская закуска — невесть откуда взявшиеся свежие парниковые огурцы, колбаса, толсто нарезанное размякшее серое сало, крохкий хлеб из полевой пекарни…

Поначалу Миша отреагировал на это вполне спокойно — ну что такое 0,33 на четверых здоровых мужиков, да еще при такой закуси? Но, как вскоре выяснилось, все получилось согласно известной шутке: «Сначала было пиво…». У вертолетчиков в «заначке» нашлась изрядная фляжка чистого медицинского спирта… А команды на взлет все не было — как потом выяснилось, «борт» должен был по пути забрать из Ханкалы известного всей стране генерала (не будем вспоминать его имя всуе и бередить душевную рану), у которого накануне погиб единственный сын-офицер и который прилетал позаботиться о его останках…

Короче говоря, пока ждали команду, прикончили и спирт. Вертолетчики заметно захмелели, разговаривали громко, начали вспоминать эпизоды из службы… Михаил несколько раз пытался напомнить им, что они «за рулем», но те только безмятежно отмахивались и наливали еще.

— В воздухе ГАИ пока не придумали, — раскатисто смеялся Калюжный. — Не боись, пяхота, доставим вас в лучшем виде! На всю жизнь запомнишь!

И ведь действительно запомнил — разве такое забудешь…

В конце концов, команда на старт последовала. Лететь предстояло прямо в Моздок, к счастью, не залетая за генералом.

Что это был за полет!..

Вертолет мчался над самой землей, едва не задевая передним колесом за поверхность. Он резко перепрыгивал через оказавшиеся на пути лесополосы, отдельные деревья и линии электропередач, причем, перепрыгивал так, что, казалось, трещала хвостовая балка. Геликоптер вдруг падал с обрыва к самой поверхности Терека, когда эта извилистая, со множеством рукавов, река оказывалась на пути. А потом вдруг свечой взмывал в синее небо…

Журналисты негромко поругивали вертолетчиков, особо, впрочем, не переживая: считали, что подобным полетом те мстят им за сорвавшуюся баню, свято веря при этом в их мастерство. И только Михаил, зная, сколько те «приняли на грудь», с замиранием сердца ожидал каждой их очередной выходки. А ну как что-нибудь не рассчитают в своих виражах!..

Нигде не ошиблись и доставили в Моздок и в самом деле в лучшем виде. Однако даже теперь, в жарко натопленной бане, и то Михаил почувствовал, как по телу прошелся холодок от тех давнишних воспоминаний.

…В конце концов поддался и этот узел. Соломатов скинул второй ботинок. С удовольствием стянул жесткие носки и безжалостно швырнул их в угол, где валялись какие-то тряпки. Предвкушая нынешнюю помывку, он специально зашел в магазин и купил пару новых. Наслаждаясь, пошевелил освободившимися от обуви грязными пальцами ног — за последние дни пришлось немало помотаться, а помыться все не удавалось.

И вдруг принял решение:

— А, ладно, уговорил, была не была, плесни и мне чуток.

— То-то же! — засмеялся Калюжный. — А то девочку нецелованную строит…

Он уже взялся за фляжку, когда дверь в предбанник распахнулась и в проем всунулась голова в форменной фуражке с «крылышками» на высокой тулье и жетоном дежурного на груди.

— Калюжный, Костя! Ты здесь?.. — обрадовался появившийся. — Хорошо, что я тебя нашел… Срочно на взлет!

— Чего? — летчику настолько не хотелось выбираться отсюда, что он решил понадеяться на то, что ослышался. — Мне же сегодня выходной дали — подмыться-подбриться!.. Ты же знаешь!