Александр Тамоников - Зимняя война. Дороги чужого севера

— Можно, товарищ старший лейтенант. Скат оврага неровный, можем подойти… Но делать их надо быстро, и чтобы в кучке сидели…

Лыжи пришлось оставить. Иногда Никита жалел, что не взял снегоступы — те легче и не столь громоздки. Но тоже как сказать — у снегоступов концы не загнуты, будешь постоянно спотыкаться, и снег к ним липнет, словно это снежная баба какая-то… Часть пути они ползли, а когда молодые сосны заслонили косогор, пошли согнувшись, по очереди сползли в лощину. Скат был крутой и изобиловал выступами. Кривые ветки торчали из-под снега. Встать здесь было невозможно — сразу провалишься. Приходилось ползти, чтобы уменьшить давление на снег. Никита обернулся. Трое слезли в лощину за ним и тихо ползли следом. Карабаш уже стиснул нож, глаза плотоядно поблескивали. Соскучился по нормальной боевой работе? Передвигаться склоном было невозможно — глыба земли, облепленная снегом, зависла, как гигантская опухоль. Бойцы подползли, скопились за выступом, а Никита подался вбок, съехал в падь и затаился за растопыренными ветками. У финских дозорных все было хорошо, они вели беззаботный образ жизни. Пятачок посреди пади был расчищен от снега, из ямки в земле струился голубоватый дымок. Двое на подстилках сидели у миниатюрного костра, приглушенно говорили. Речь была не финская — какая-то ломаная, картавая, возможно, датская или норвежская. С косогора на «пятой точке» съехал третий — провел осмотр местности, присоединился к товарищам. Дозорные что-то жевали — слышался хруст.

— Жуйте, сволочи, жуйте, — процедил подползший Карабаш, — сейчас удобрения из вас делать будем…

Укрытий на дне оврага хватало — камни, ершистый кустарник.

— Как отвернутся, — прошептал Никита, — ползем до расчищенного участка — сколько здесь, метра четыре? Потом налетаем и… что ты там говорил про удобрения?..

Солдаты приглушенно засмеялись. Потом один из них повернул голову — взгляд заскользил по кронам деревьев. Снова увлеклись беседой. Дымок над примусом стал расплываться, шипело сухое горючее. Солдат подтянул к себе вещмешок, стал рыться в нем. А невнятные «снежные» бугорки подбирались все ближе…

Процесс ликвидации занял не больше пятнадцати секунд. Накинулись втроем — Мечников, Карабаш, Логинов. Тот, что рылся в вещмешке, успел отпрянуть, но это не спасло. Удар прикладом обрушился под каску, в основание шеи. Он словно подавился, а прийти в себя уже не смог — сильные пальцы сжали горло. Боль плеснула из глаз, а в следующий миг они помутнели, движения сделались судорожными. Логинов боролся со своим, оба пыхтели, вражеский солдат тужился, багровел, разведчику не хватало сил его удушить. Карабаш бил ножом перепуганного блондина. С того слетела каска, жесткие светлые волосы торчали дыбом. Карабаш наносил удары в грудь — один за другим, выдергивал нож из тела, снова бил. Солдат хватался за его руку, пена вытекала изо рта, потом прекратил сопротивляться, раскинул руки, тяжело задышал. Удар в сердце стал последним. Бедолагу выгнуло, потом швырнуло обратно.

— И какого ты тут возишься? — прошипел Карабаш Логинову, переваливаясь через умирающего. Он оттащил за шиворот его «соперника», погрузил лезвие в бок, потом еще раз и отшвырнул очередного покойника. Разведчики тяжело дышали, смотрели друг на друга, нервно ухмылялись.

— Надо было живым брать, — выдавил из себя Логинов, — пусть бы рассказал, где тут база…

— Неважно, яблоки от лошади недалеко падают… — затрясся в припадке беззвучного смеха Семен. — Не дури, Логинов, база рядом, по следам найдем, они же не на крыльях сюда прилетели…

Мечников вскарабкался на косогор, махнул рукой. Сигнал увидели и заскользили между деревьями, кто-то на лыжах, другие уже «спешились». Красноармейцы съехали в овраг, вскарабкались на противоположный склон. Самые выносливые затащили пулеметы, объемистые подсумки с дисками. Часть разведчиков пошла в обход по заранее оговоренному плану.

— Голубев, придержи своих архаровцев, — бросил Никита. — Всем рассредоточиться, к базе подбираемся скрытно, охватываем полукругом…

На позиции выдвигались тихо, заключительный отрезок пути освоили пешком. Партизанская база находилась в обширной природной чаше, окруженной густым хвойником. Растительности внизу было немного — отдельные кусты, несколько деревьев. Разведывательная авиация над этой местностью не летала, поэтому финны чувствовали себя вольготно. Разведчики лейтенанта Голубева выползли на косогор, зарылись в снег. «Открывать огонь после первого выстрела», — передали по цепи. Мечников всматривался в смутные очертания вражеского логова. Все становилось более-менее понятно. Внушительные бугорки на ровном месте — это землянки. Если присмотреться, можно различить утопленные в землю входы и тонкие трубы дымоходов. Несколько бревенчатых строений, брезентовый навес, дровяник, печь открытого типа под навесом. К торцевой части двери были приставлены лыжи, там же сани, вполне пригодные для перевозки пулеметов, какие-то заковыристые лопаты для уборки снега. База не спала — по крайней мере, спала не вся. У печки под навесом возился человек в телогрейке. Топились все строения, включая землянки — завихрения дыма вились над трубами и бесследно исчезали в атмосфере. Кто-то курил у входной двери. Из землянки выбрался мужчина без зимней одежды, втянул голову в плечи, засеменил к отхожему месту, вынесенному на «закорки». С крыльца спустились двое — в пышных ушанках, в длинных полушубках — и вышли на пустырь. Слева обозначилось движение, тряслись еловые лапы. Никита насторожился, стал всматриваться. Из леса выходили лыжники, спускались в низину. Их было около десятка. Светлые маскхалаты сливались со снегом. Люди выезжали на пустырь, снимали лыжи. На спинах висели автоматы «Суоми» с круглыми магазинами. Зажглись огоньки сигарет. Двое, что вышли из избы, приблизились к старшему группы, выслушали доклад. Ничего экстраординарного, похоже, не случилось. Они покурили и повернули обратно. Никита перехватил вопросительный взгляд Голубева — не пора ли? Мерзнем, товарищ комроты, подвигаться бы надо…

Из вытянутой бревенчатой избы вышли трое в тулупах, побрели на косогор, забрасывая автоматы за спину. Первый заразительно зевал. У второго ходуном ходила челюсть, он что-то дожевывал. Третий запоздало отыскал в кармане варежки, натянул их. Мечников напрягся. Троица направлялась в их сторону — очевидно, менять мертвецов в овраге.

— Эх, не знают мужики, что им лучше туда не ходить… — прошептал лежавший рядом Ветренко. — Товарищ старший лейтенант, а ведь мимо точно не пройдут…

Никита выстрелил из трофейного «шмайссера», когда до головного караульного оставалось метров пятнадцать. Тот, отдуваясь, взобрался на косогор, оперся о дерево. И повалился навзничь, не меняясь в лице, — смерть мгновенная, вряд ли что-то осознал. Сигнал прекрасно поняли. Шквал пулеметного и автоматного огня обрушился на базу! Первыми упали караульные — их так набили свинцом, что места живого не осталось. Попадали с крыльца курильщики. Солдат в фуфайке с круглыми глазами выпрыгнул из-под навеса — очередь забила его обратно. Поднялись красноармейцы, двинулись вперед, ведя непрерывный огонь. Разлетались стекла в бревенчатых избах. Из землянок выскакивали полуодетые люди и падали в снег под шквальным огнем. Группа лыжников, прибывшая с задания, попыталась оказать сопротивление — стреляла из окон, из дверного проема, и разведчикам пришлось залечь. Тут же затрясся пулемет Дегтярева в массивных лапах красноармейца Вахрушева. Жилистый Ганелин первым подбежал к избушке, прижался спиной к стене. Красноармейцы оборвали огонь, чтобы не задеть своего. Он оторвал спину от стены, забросил гранату в истерзанный оконный проем, отпрянул и рухнул в снег. Избушка подпрыгнула, с хрустом переломилось перекрытие кровли. Из распахнутой двери вырвалось облако дыма. Бойцы перешли на бег и ворвались на базу. Сопротивление в ближайших землянках сломили быстро, хватило нескольких гранат, брошенных внутрь. Из постройки, где обитали офицеры, лаял автомат. Вахрушев перенес огонь, с остервенением заливал постройку свинцом. Там кто-то охнул. Из двери выпрыгнули двое — в офицерских френчах, в наброшенных на плечи полушубках. Пробежали несколько метров и упали один за другим. В строениях разгоралось пламя, валил дым. Красноармейцы шли валом, оставляя за собой огонь и трупы врагов. Посреди базы пришлось остановиться, разведчики разбежались, спрятались за укрытия. В северной части лагеря тоже имелись землянки, из них выскакивали люди, бросали гранаты, уходили в лес. Яростно долбил пулеметчик, заняв позицию за деревом. Израсходовав ленту, он отполз назад, потом поднялся и побежал в сторону леса.