Юрий Гаврюченков - Крутой сюжет 1995, № 02

Известие обрадовало. До сих пор я толком не определился, чем же заняться, куда ехать, где жить. Произошедшие за последние годы перемены здорово кружили голову, вроде бы и дождался своего часа, но перемены же и пугали. Точнее, заставляли воздержаться от необдуманных решений и сперва хорошенько присмотреться, что к чему. Одному этим заниматься трудновато, а вдвоем все полегче, тем паче Князь писал, чтобы о деньгах я не думал и до встречи с ним в авантюры не впутывался.

До Риги меня довезли на стареньком «москвиче» вентспилсские ребята, подъезжавшие к зоне по арестантской надобности. Доставили прямо на Суворова, высадили у крохотного уютного кафе неподалеку от кинотеатра. Там я до назначенного Князем времени и просидел, истратив на кофе с коньяком щедро выданные хозяином сорок рублей. Именно столько наваливало государство нашему освобождающемуся брату в качестве выходного пособия. На шмотки, еду и крышу над головой немного не хватало, зато хватило на три чашки кофе и сто пятьдесят коньяку. Заплатив по счету, я понял, что не приди Князь к месту встречи, без криминала не обойтись. Но Витька появился вовремя.

— Да-а, не Микки Рурк, — оглядел он меня с ног до головы, покосившись на рекламный плакат суперэротического боевика «Девять с половиной недель», под которым мы и встретились, — видок у тебя того-с, подгулял.

За четыре года шмотки, естественно, слегка вышли из моды и подгнили, и потом целую неделю перед освобождением я беспробудно пьянствовал, самогону в зоне было завались. Но Витька сам-то выглядел ожившим покойником. Белый, как снег, лысый, худой, только что одет с иголочки.

— Пошли, — Князь кивнул в сторону ярко освещенных витрин комка. — Будем из тебя человека делать.

Полчаса спустя, переодетый во все новое и фирменное, я вошел вслед за Князем в холодный мрачный подъезд старого шестиэтажного дома, фасадом глядевшего на кинотеатр, у которого мы встретились. Обитую кожей дверь с почерневшей медной табличкой Витька открыл своим ключом и приглашающе подтолкнул меня в прихожую: — Прошу, только ноги вытирай, Илонка у меня чистоплюйка…

О хозяйке квартиры, Витькиной подруге Илоне, я слышал еще в Даугавпилсе. Князь много о ней рассказывал, особенно когда получал из Риги очередное письмо. Незадолго до Витькиного ареста они чуть не переженились, Илона хотела и в тюрьму приехать на роспись, но Князь от брака воздержался. Хотя, по моему разумению, если кого из женщин и любил, так только мать и свою рижскую подружку.

— Привет, — в гостиной, куда я чуть погодя вошел, оторвалась от сервировки обеденного стола миниатюрная блондинка с удивительными ямочками на щеках. Такой я Илону и представлял, разглядывая присланные ею Витьке фотографии, выглядела она значительно моложе своего тридцатника.

В двухкомнатной квартире Илона жила одна, родители давно погибли, догадавшись в шторм отправиться на яхте в открытое море. Дважды она ходила замуж, но дольше года ни с одним из мужей не жила, а, повстречав Князя, вообще о других мужчинах позабыла. Все мечтала, чтобы Витька на ней женился, делая для этого все возможное и невозможное.

Уселись за стол, Князь хлопнул шампанским. Выпили за долгожданную свободу, за любимых женщин, за тех, кому еще мотать и мотать срок, потом заговорили о делах насущных.

— Чем заняться думаешь? — поковырял Витька вилкой какой-то странный на вид, но очень вкусный салат. Я честно пожал плечами, готовила Илона просто здорово, и отвлекаться от давно не виданной вкуснятины не хотелось. Тем более, отвечать-то было нечего.

— Ничего, может, так и к лучшему, — задумчиво повертел Князь в пальцах пустой бокал, — значит, так… Утром едем в Таллинн, надо мать повидать и кое-что дома забрать. Потом вернемся в Ригу, поможешь с одним делом.

Об этом самом деле я примерно догадывался. Князь спал и видел, как доберется до спровадившего его на червонец Щетины. Кроме того, некогда он поминал о припрятанных в Минске трех центнерах серебра, всерьез рассчитывая, что я, освободившись на пять лет раньше него, позабочусь о кладе и превращу его в твердую валюту. Серебро вроде бы долгие годы таскал с работы мастер гальваники минского завода «Калибр», но таскать таскал, а продавать боялся. Князь каким-то чудом о боязливом несуне пронюхал, купил все оптом за сущие копейки, но реализовать не успел, вскорости пыхнув со Щетининой подачи в Пскове. Металл так и остался в моем родном городе, стоил по нынешним временам весь этот сильвер тысяч шестьдесят долларов, а может, даже больше.

Припомнив эту историю, я прикинул, что тут-то из нищеты и выберусь, поэтому согласно замотал головой, говорить не мог — рот набил до отказа неким кулинарным шедевром.

— Какой у тебя друг молчаливый! — с интересом посмотрела на меня Илона, — только кивает да мычит. — Говорила она с легким акцентом, но очень правильно, недаром закончила филфак ЛГУ. Кстати, училась на отделении русского языка и литературы, хотя была чистокровной латышкой.

— Не молчаливый, а голодный, — поправил Князь, — ишь, как мечет. Работал бы с таким энтузиазмом, не рецидивистом, а героем соцтруда стал бы.

— Ты сам-то, — обиделся я, — тоже мне, труженик. Только и знаешь ногами махать и медитацией заниматься.

— Зато по жизни не мечусь. У тебя семь пятниц на неделе, сам не поймешь, что хочешь, а я спокоен и уверен в себе. Вот воспринял бы, как я, дзэн всерьез…

— Лучше бы ты меня воспринял, а не Будду, — вздохнула Илона, кладя узкую ладонь на Витькино плечо. Я дожевал и хотел было постыдить Князя за наплевательское отношение к истинной красоте, но тут зазвонил телефон.

Илона выпорхнула из-за стола, сняла трубку и, послушав, удивленно посмотрела на Князя: — Витя, тебя.

Князь изумился не меньше, а, отняв трубку от уха, даже заволновался:

— Короткие гудки… Ты не ошиблась, точно меня спрашивали?

— Горчакова Виктора… Грубый такой бас, — Илона села на диван. — Ты ждал звонка или как? Я не понимаю.

Князь поиграл скулами и вдруг улыбнулся: — Да, конечно. Как я только мог забыть, приятеля одного утром встретил. — Но актером Витька был никудышным, звонок, похоже, его очень обеспокоил. Просто Илону волновать не хотел.

— У них вечно реле в ячейках шалят, — попытался я помочь приятелю.

— Не беда, надо будет — перезвонят.

Однако больше звонков не было. Князь насупился, минут пять просидел в позе роденовского мыслителя, потом вдруг уставился на меня:

— Ты тачку водить не разучился?

— Наоборот, на ралли могу выступать, — в зоне мы постоянно устраивали гонки на автопогрузчиках, поэтому где газ, где тормоз, я не забыл.

— Отлично, — Князь повернулся к Илоне. — Слушай меня внимательно. Сейчас мы уедем в Таллинн, дня на два, не больше. Будут звонить, так и скажешь. Уехал, мол, к матери. Только не говори, что вернусь. Мы с тобой разругались и ты меня видеть не желаешь. Машина на ходу?