Алексей Суконкин - Небесный щит. Часть 3. Вторжение

Ехали без всякой уверенности в правильности маршрута — генерал почему-то был уверен, что нужный ему человек обязательно в это время должен быть на своей базе. Да и куда ему покидать «Диамант» в столь тяжелый для Сьерра-Леоне час?

В четыре часа пополудни машина уткнулась носом в ворота «Диаманта», у которых стояло четыре боевые машины американских десантников, а сами десантники в бронежилетах и касках несли караульную службу. Не смотря на все опознавательные знаки миротворческой миссии, машина была тут же взята в прицел нескольких автоматических стволов.

Генерал и Майский вышли из машины. К ним подошел офицер, и поинтересовался, какого интереса они тут делают.

— У нас назначена встреча с Томасом Клауссоном, хозяином «Диаманта», — сказал Майский. — Мы представители ООН.

— Офицер, если вы не уполномочены принимать решение на пропуск, то пригласите сюда дежурного по подразделению, — резче сказал генерал. — Мы не можем долго ждать.

Вскоре подошли еще два офицера, которые, повертев в руках паспорта Майского и «Никодимова», без долгих раздумий провели их через ворота и сопроводили к зданию головного офиса.

Пока они шли, генерал с удовлетворением рассмотрел на окраине взлетно-посадочной полосы два сгоревших остова вертолетов. Чистяков сотоварищи в свое время постарались. Не соврал, значит.

В кабинете Клауссона было накурено и полно народу. После того, как генерал, Майский и американские офицеры вошли, некоторые посетители Клауссона вышли, некоторые остались.

— Чего вам надо? — спросил Томас.

— У меня к вам есть конфиденциальный разговор, — сказал Лихой. — Обусловленный дипломатическими требованиями…

— Господи, — Томас поднял глаза к потолку, — да что вы мне такое конфиденциальное можете сказать? Желаете предложить мне купить втридорога ваш опустошенный прииск? Или что у вас там есть? Чем нынче промышляет ООН?

— Мы прииски не продаем, — сказал Майский. — Мы по другой части.

— Меня другие части не интересуют, — Клауссон вальяжно махнул рукой, мол, хватит, уходите…

— И все же… — генерал на миг поймал взгляд своего собеседника. — Мне было велено передать вам привет от вашего милейшего друга. Помните, кафе в Дуйсбурге?

— Какое еще кафе? — спросил Томас, но спустя пару секунд осекся. — Нет… не может быть…

— А вот и письмо, от моего друга… — генерал раскрыл папку, которую он все это время держал в руках, извлек из нее листок бумаги, исписанный от руки на четверть, и, сделав шаг навстречу, показал письмо Томасу, не выпуская его из руки.

Показал так, чтобы никто из присутствующих не смог разглядеть, что там было написано.

— Что у вас тут? — Клауссон близоруко прищурился, силясь рассмотреть, что там написано…

Как-то внезапно он обмяк, отшатнулся, и, сделав шаг назад, сел на свой стул. Майский увидел, как красный до сего момента Томас мгновенно побледнел. Глаза его округлились.

— Вы останьтесь, — нашел он в себе силы что-то сказать. — Остальные — прошу выйти ненадолго. Мне нужно потолковать с гостями. Как того требует дипломатический этикет.

Присутствующие, которых было около десяти человек, вышли из кабинета. Генерал внимательно посмотрел на Майского:

— Витя, вернись в машину, и жди меня там. Ты мне сейчас здесь не нужен…

— Хорошо, — кивнул Майский, и направился к двери.

Как опытный дипломат, он таки извернулся в последний момент, и перед тем, как уйти, успел глянуть на лист бумаги, от которого так изменился Клауссон. Запечатлев в памяти то, что он там увидел, Витя вышел в коридор. И уже спускаясь по лестнице вниз, он заставил свою зрительную память дорисовать то, что было написано в документе.

В верхних строках корявым почерком было выведено: «Я, Томас Клауссон, даю своё добровольное согласие на сотрудничество с разведывательными органами СССР…». Что было написано ниже, Витя не разглядел, но и того, что он увидел, было достаточно, чтобы его дыхание перехватилось. Томас Клауссон — завербованный агент Советской разведки?

Майский понял, что мир в его понимании опять перевернулся.

Стрельба у ворот посольства сильно напугала всех обитателей дипломатического представительства США в Гвинее.

Понимая общую обстановку, дипломаты обоснованно предположили, что правительственные силы Гвинеи решили штурмом овладеть посольством и перебить всех американцев в отместку за катера береговой охраны, накануне расстрелянные эсминцем. Ужас овладел людьми, которые в беспорядке метались по коридорам здания, интуитивно выискивая укрытия, где они могли бы спрятаться от предстоящей расправы. Лишь немногие брали себя в руки, все-таки осознавая, что расправы не будет, но большинство представителей гражданского персонала с помутненным от страха рассудком, продолжала бесцельно бегать по кабинетам.

Однако, стрельба, доносящаяся снаружи, быстро стихла. С опасением и нескрываемым страхом, дипломаты смотрели в окна на перевёрнутый пикап, лежащий в нескольких метрах от ворот, на суету охраны, бойцы которой настороженно осматривали машину, не подходя близко к автомобилю.

Дежурный охранник, держа винтовку в боевом положении, приблизился к пикапу. Вокруг машины, на которой еще продолжали крутиться колеса, были разбросаны тела нескольких человек, одетых в американскую военную полевую форму. Никакой оперативной информацией относительно пребывания здесь каких-то военнослужащих США, охрана посольства не располагала, и поэтому дежурный вполне обоснованно не доверял тому, что видел. Он был готов стрелять при первом подозрении на опасность.

Из кабины показалась рука, и морской пехотинец осторожно заглянул туда, готовый мгновенно нажать на спусковой крючок.

— Я полковник сил специальных операций США Алекс Удет… — едва смог проговорить человек, лежащий в кабине. — Помогите…

Его услышали.

Дежурный поднял левую руку, и, понимая, что подчиненные обратили на него внимание, крикнул:

— Обеспечьте врача! Живо! Кажется, мы перебили своих…

Дежурный ухватил полковника за руку и попытался вытащить его из кабины, но не смог, и ему пришлось позвать на помощь. Из здания пришли работники посольства — те, кто смог совладать со своим страхом.

Только усилиями нескольких человек удалось извлечь из машины всех американцев. Людей перенесли на территорию посольства, и прямо во дворе начали оказывать первую медицинскую помощь. Их бинтовали, накладывали жгуты, обрабатывали раны. Люди включались в работу, и все больше сотрудников дипмиссии выходило из здания на помощь. С конца улицы принесли тело погибшего рядового Маккински.

Том Уитмор умер на руках посольских врачей от тяжелой кровопотери и серьезного ранения головы. Ему даже наложили на голову тугую повязку, но врач, проводивший эту работу, понимал — пуля буквально раскрошила офицеру череп, не оставляя ему шансов на жизнь. Уитмор хоть и подавал признаки жизни, но это была агония. И если еще можно было надеяться на чудеса нейрохирургии, то массированная кровопотеря из перебитых пулями магистральных кровеносных сосудов, сделала свое дело — лейтенант перестал дергаться и затих. Навсегда.