Алексей Суконкин - Небесный щит. Часть 1. Спутник

— Нет. Поступишь в Новосибирский военный институт на факультет спецразведки. Там сейчас открывают секретное отделение крокодилистов-скорпионщиков-муха-цэцэшников.

— Я уже старый. Меня не возьмут.

— А если серьезно, почему ты не хочешь выучиться на офицера? Я же вижу, что тебе это дело нравится!

— Я, товарищ майор, не смогу учиться. Мне с бумажками сидеть — страшнее каторги. Мне по душе лучше что-то делать руками. Стрелять, бегать, прыгать с парашютом. А там же надо будет и математику учить, и физику, и иностранные языки…

— А почему в школу прапорщиков не поступаешь? Там же легче, и языки учить не надо.

— У меня, товарищ майор, восемь классов образование. И то еле получилось.

— Почему? Учиться не хотел?

— Я все время в спортивных секциях проводил. Тяжелая атлетика, бокс, футбол. Это у меня хорошо получалось. А вот учеба… ну я это… наверное просто туп от рождения. Только вы, товарищ майор, это никому не говорите! Это большая тайна.

— Да ладно, Андрей, не переживай ты так. Нормальный ты пацан! А для спецназа — даже более чем нормальный! Вот смотри, чего в этой жизни добились твои одноклассники?

Шайба на несколько секунд призадумался, а потом размеренно начал перечислять:

— Ну, там, одна врачом стала, другая в ментовке следаком работает, один мальчишка помощником капитана рыболовного судна в море ходит…

— И все?

— Нет, ну еще один в Москве кем-то работает.

— И все?

— Вроде все. Остальные ничем не заметны. Трое или четверо сидят. Даже одна одноклассница тоже сидит за наркотики. Многие скурились и скололись. Трое уже умерли. Двое от передоза, и один в дорожке погиб.

— Типичная картина для поколения «пепси», — усмехнулся Лунин. — А теперь посмотри на себя!

— А что смотреть? Чего я такого добился?

— Нет, ты посмотри! Посмотри на себя — у многих твоих бывших одноклассников есть столько медалей и орденов, как у тебя?

— Ни у кого нету.

— Вот и выходит, что ты — настоящий герой. А они так, пришли, рядом постоять.

— Нельзя так говорить, товарищ майор. Они просто не были в тех ситуациях, в которых я был. Может быть, кто-то из них еще лучше, чем я был бы, — вдруг Андрей не согласился с доводами своего командира.

— Сомневаюсь, — покачал головой Дима, раздвигая стволом автомата очередные густые кусты. — Твой героизм как раз имеет вполне понятное объяснение.

— Какое?

— На фоне своей, безусловно непревзойденной, физической силы, ты еще и никогда не выводишь в своей голове причинно-следственную связь.

— Что?

— Ты такой смелый, потому что никогда не примеряешь на себе последствия от каких-то действий. Если ты видишь разорванный труп, то ты в мыслях не ставишь себя на его место. Ты привык, бить людей, но не быть битым. Ведь так?

— Откуда вы это знаете?

— Как бы тебе объяснить, Андрей… твое счастье как раз в том и заключается, что ты… как ты говоришь, «туп от рождения».

— Это почему так? Это хорошо или плохо? Что мне с этим делать?

— Это не хорошо и не плохо. Это просто так есть, и ничего ты с этим не поделаешь, Андрей. Пойми — люди бывают разные. И задачи у людей бывают разные. Кто-то лучше всех способен копать могилы, кто-то лучше всех решает алгебраические уравнения, кто-то лучше всех играет в шахматы. У тебя лучше всех получается воевать. Для этого у тебя есть определенный набор необходимых личных качеств: физическая выносливость, моральная устойчивость, боевые навыки. И для решения боевой задачи тебе совершенно не нужно уметь решать уравнения или играть в шахматы. Понял?

— Ну, как бы…

— С другой стороны все эти навыки, какие есть у тебя, совершенно не нужны тому, кто решает уравнения или играет в шахматы. Ему нужны другие умения и другие знания. Поэтому у гроссмейстера хорошо получается игра в шахматы, а у спецназовца — хорошо получается воевать. Понятно?

— Теперь понятно. Вон оно как. А я об этом никогда не думал…

— Вот поэтому нужно уважать всех тех людей, которые в своей области знаний или умений достигают больших высот.

— Это получается, что я должен уважать даже таких ботаников, как тот, что подсел к нам в самолет в Алжире?

— А таких ботаников уважать нужно обязательно. Я понимаю, его внешний вид не производит на тебя никакого впечатления, но этот мальчик, как я понял, умеет планировать и проводить государственные перевороты. Он умеет организовать согласованную работу сотен и даже тысяч людей, а ты умеешь только убивать. Вот и подумай, таких как ты, в России — девять отдельных бригад, полк и четыре морских отряда, а таких как он — может быть всего несколько человек. Кто имеет для страны бо́льшую ценность?

— Ну… наверно… он.

— Молодец Шайба! Правильно проанализировал и сделал верный вывод! Так что скоро будешь старшим крокодилистом в ГРУ!

Дима услышал, как идущий за ним Широков удовлетворенно хмыкнул. Майор посмеивался в душе и жалел, что рядом не было других слушателей, которые могли бы оценить его шутки. Хотя он и любил подтрунивать над тугодумностью своего старшины, но все же уважал Широкова за его, безусловно, особые качества — способность безоговорочно выполнить абсолютно любой приказ Лунина, за лихое бесстрашие в бою, которое находилось у Андрея далеко за пределами возможностей среднего человека.

Они подошли к наблюдателям, которые со склона горы имели возможность видеть окрестности на приличном расстоянии.

— Ну, что у вас тут?

— Порядок, товарищ майор, — отозвался Петрович. — Мы видели козу, два раза били по ней из бесшумного пистолета, но она ушла. Не стали из автомата бить.

— Если появится дичь, то разрешаю стрелять одиночными выстрелами. Жрать-то надо!

— Есть, — кивнул разведчик.

— Стреляйте в область лопаток или в шею, — порекомендовал Шайба. — А потом сразу нужно вскрыть на шее артерии, чтоб кровь быстрее стекла.

Взлетев от Лунина, Илья направился к просеке, на которой стоял оставленный им транспортно-десантный Ми-8. Перелёт не представлял особой сложности, правда сознание постоянно точила гаденькая мысль о том, что в любой момент можно схлопотать какой-нибудь «Сайдуиндер» от поднявшихся с авианосца «Томкетов». Американцы с утра развели активность, и Жаров уже был предупрежден о взлете палубных истребителей на патрулирование района. Он старался держаться максимально низко — настолько, насколько это позволял профиль полета. Машина разве что не секла лопастями верхушки деревьев, и сидящие в пассажирском салоне люди время от времени с ужасом замирали от воздушных пируэтов, закладываемых Жаровым. Из-за желания снизить вес вертолета, и таким образом взять больше топлива, и в этом полете экипаж машины был лишен бортового техника. Поэтому вакантное место временно занял один из эвакуированных авиационных специалистов.