Уоррен Мерфи - Крутой сюжет 1994, № 02

— Минуту, — сказал он, схватив бармена за руку. — Это было сделано очень неважно. — Он хлопнул по руке бармена, из которой вывалились три мокрые банкноты. — Ты зря не вытираешь стойку, видишь, банкноты промокли и слиплись. Держи ее сухой. В этом весь секрет. С сухими банкнотами легче манипулировать. Вот смотри.

Ремо достал из кармана несколько сухих десятидолларовых банкнот. Он показал, как можно ловко выудить у клиента несколько лишних купюр, и затем быстро сунул деньги в карман рубашки бармена. Тот был потрясен.

— Видишь, сухие, — сказал Ремо.

Бармен усмехнулся смущенной улыбкой и пожал плечами, развернув ладони вверх. Типично итальянский жест.

Ремо отвесил ему пощечину. Громкий шлепок эхом прокатился по пустому бару. Бармен откинулся к полкам с бутылками. Они зазвенели, но не упали. Он схватился левой рукой за правую щеку.

— Никогда больше не пытайся проделывать эти штучки со мной, — проговорил Ремо. Бармен тяжело дышал и смотрел на Ремо, который улыбался и кивал. Потом бармен проверил деньги в своем кармане и обнаружил, что они исчезли. Руки посетителя двигались слишком быстро. Даже пьяный он проделал все с ослепительной скоростью.

— Мышцы. Я тренирую твои мышцы. Хочешь попробовать еще? — Ремо предложил сухие купюры, но бармен лишь попятился.

— Я должен вызвать полицию, — пробормотал бармен.

— Ради бога, сделай это, — сказал Ремо. — Но сначала налей еще двойной виски, мой неуклюжий друг с нетренированными мышцами.

— Одну минуту, — сказал бармен, идя к Ремо. Он подошел вплотную к стойке и сунул под нее левую руку в поисках оружия. Когда он приблизился к Ремо, его движения и поза говорили о том, что он собирается обрушить на голову посетителя что-то вроде дубинки.

Бармен остановился и замахнулся дубинкой. Рука Ремо мгновенно взметнулась вверх. Он просто подставил ее под середину деревянной дубинки, которая треснула. Бросив оставшийся конец, бармен прижал руку к груди.

Ремо кивнул, потребовав еще виски. Больше его не беспокоили. Может быть, разъезжать по стране, показывая трюки, тогда «Кью» будет не так легко убить его?

Дьявол со всем этим. Он уже был приговорен к смерти судом и собирался умереть. К Ремо пришла неплохая мысль. Он слез со стула и пошел в мужской туалет. Когда он вернулся, плюхнулся на стул в кабинке и махнул бармену, который принес виски и все его деньги со стойки. Из них не пропало ни цента. Ремо дал бармену десятку.

Кто-то подошел к его столику и потряс за плечо. Бармен закричал: «Не трогай этого парня. Он убийца!» — но кто-то продолжал трясти его.

Ремо поднял голову. В баре стало темнее. Его голову словно сжимали тисками, в животе стояла резкая боль. Трясти за плечо перестали.

Ремо пробормотал «спасибо» и, шатаясь, побрел в туалет, где сунул голову под кран с холодной водой. Увидев открытое окно, он встал на цыпочки и стал вдыхать свежий воздух, словно после пробежки. Его голова все еще гудела, когда он нормализовал свое дыхание. Ремо плеснул воды на лицо, зачесал волосы и вытер шею. Ему нужно прогуляться на свежем воздухе с час, а потом что-нибудь поесть, что-то вроде… риса.

Бармен и незнакомец, который тряс его за плечо, переговаривались у стойки, когда Ремо взял деньги со столика.

— Ты быстро пришел в себя, приятель, — сказал молодой парень, качая головой. — Я думал, ты выползешь на карачках.

Ремо выдавил улыбку.

— Я слышал, ты специалист по трюкам, — сказал молодой парень. — Каратэ? Ремо пожал плечами.

— Ка — что?

Парень улыбнулся.

— Из того, что я слышал, ты показывал здесь приемы каратэ.

— Нет, я не знаю ничего подобного. — Он кивнул бармену, чем доставил тому большое облегчение. — Спокойной ночи, — сказал он и направился к двери.

Он слышал, как бармен пробормотал что-то вроде «дикарь», на что молодой парень ответил:

— Дикарь? А что ты скажешь о парне, который перерезал себе глотку в госпитале? У него была только одна здоровая рука, да и та с крюком, а он перерезал себе горло. Я хочу сказать, что если человек хочет убить себя…

Ремо вышел из бара.

Местная газета описала все в деталях. «Человек убивает себя во второй раз: прыжок окончился провалом, но крюк сработал».

«Мужчина, который являлся безнадежным пациентом частной лечебницы, выпрыгнул вчера из двенадцатиэтажного здания на Восточной Авеню», — сообщала полиция.

Они говорили о том, что он круглосуточно охранялся, и никто не допускался в его палату. «Чудовищно», — говорили доктора о том, как он разорвал себе глотку крюком на ампутированной руке.

— Удивительно, как он сделал это, — говорили в госпитале. — Он был в гипсе, и нужно было немало усилий, чтобы надавить на крюк. Где есть желание, там есть силы, — говорили они.

Ремо не спал этой ночью. Он бродил весь день по улицам, пока не вошел в телефонную будку на пересечении 232-й улицы и Бродвея. Сильный холодный ветер раскачивал деревья в парке Ван-Кортлэнд. Дети играли на сухой траве. Оранжевое солнце садилось. Было пятнадцать часов. Неподалеку группа черных подростков в пестрой униформе затеяла потасовку. Они яростно избивали друг друга.

Ремо медленно набрал специальный номер. В течение десяти минут в это время он мог позвонить в Фолкрафт. Смит поднимет трубку.

— 7-4-4, — голос Смита прервал размышления Ремо.

— Здравствуйте, сэр. Уильямс. Я имею в виду 9–1.

Голос Смита был твердым.

— В госпитале проделана отличная работа. Все концы обрублены. Отлично.

— Вам действительно это нравится?

— И да, и нет. Я не хотел бы оказаться на его месте. Я знал этого человека, но это не важно. У нас только три минуты. Что-нибудь еще?

— Да. Я принесу вам голову Максвелла в корзине через пять дней.

— Что? Кажется, ты взбешен.

— Вы слышали, что я сказал. У вас будет его голова, или я потеряю свою.

— Я не хочу, чтобы ты потерял свою. Будь осторожен.

В трубке послышались гудки. Ремо вышел из телефонной будки.

Фелтон знал, что страх имеет различные формы. Он мог и пальцем не трогать итальянца, а тот все равно бы дрожал на стуле в его кабинете.

— Мы собираемся задержать тебя ненадолго, — сказал Фелтон.

Бонелли застонал.

— Почему меня? Почему меня?

— Очень просто. Ты кровный брат Кармина Виаселли. Твой народ чтит семейные узы.

Бонелли сполз со стула на колени.

— Но пожалуйста, ради моей покойной матери, пожалуйста.

Джимми, дворецкий, стоящий позади пустого стула Тони, ухмыльнулся. Фелтон бросил на него мрачный взгляд. Улыбка исчезла, но Джимми потер свои огромные ладони, как будто в предвкушении мяса.

— Ты будешь в безопасности, — сказал Фелтон, наклонившись на стуле. — Пока я в безопасности, ты тоже будешь в безопасности.