Александр Тамоников - Металл цвета крови

— Здравствуйте… — Женщина смотрела на Березина неуверенно, что-то во внешности гостя ее беспокоило. — Мы никогда с вами не встречались? Ваше лицо мне смутно знакомо…

— Мне ваше тоже, — кивнул Олег, — смутно знакомо. Здравствуйте, Юлия Владимировна. СМЕРШ, майор Березин Олег Иванович. Мы с вами встречались однажды, очень давно, можно сказать, в прошлой жизни. Думаю, еще поговорим об этом. Рад, что с вами все в порядке. Не проводите к директору? И хорошо бы собрать в одном месте весь коллектив.

У нее была приятная внешность. Собранные гребнем волосы красиво обрамляли овальное лицо, на котором выделялись большие серые глаза. Впрочем, она не казалась образцом здоровья и женской грации. Женщина сутулилась, часто покашливала в кулак. Иногда подергивалась фиолетовая жилка между виском и глазом.

— СМЕРШ… — растерянно проговорила она. — Но я не понимаю… Это же военная организация… Ладно, не мое дело, товарищ майор. Пойдемте, провожу.

— Вы не боитесь там работать? — кивнул он на здание.

— Почему мы должны бояться? — Она не поняла. — Там нет привидений…

— А вы не видите, на что это похоже? — Он обвел взглядом покосившиеся стены. — Такое ощущение, что здание держится только на честном слове.

— Ну, что вы, — она улыбнулась, — это прочно. Там, где есть угроза обрушения, мы не появляемся, эти места огорожены. А все остальное осмотрели специалисты, сделали вывод, что ничего страшного. Ходить там можно…

«Но при этом не разговаривать и не кашлять», — подумал Олег.

Он первым вошел под своды дворца, застыл в нерешительности. Отваги сотрудникам музея, конечно, не занимать. Холл был устлан мрамором. Сейчас в нем были провалы, плиты вздыбились, и между ними красными ленточками были очерчены дорожки. Отвалилась лепнина, в стенах зияли дыры. На полу валялись разбитые балки потолочных перекрытий.

— Здесь еще не убирали, — объяснила сотрудница, дышащая в затылок. — Это опасно, вы правы. Слева Бальный зал, там мы более-менее все расчистили. Справа Холл для приемов, Императорская гостиная, там тоже не так страшно… Можно подняться наверх, иногда мы это делаем, вытаскиваем мусор, кое-что цементируем, если находим материалы…

— Но зачем? — не понял Березин. — Зданию нужна капитальная реконструкция. То, что вы делаете, это временные меры.

— Вам не понять, — вздохнула сотрудница. — Мы не тратим государственные средства, их просто нет. Все добываем сами, на свои деньги. Или не на деньги… слышали про натуральный обмен? Вот сейчас мы примерно там же… Поймите, мы не можем без боли смотреть на это варварство, мы обязаны что-то делать…

— Где вы все живете? — Олег смещался к арочному проему, за которым просматривался широкий коридор.

— Большинство сотрудников живут в Никольске, только сторожа из Красивого… Проходите налево по коридору, первый проем направо. Эта комната когда-то называлась Канцелярией Ее Императорского Величества… имеется в виду императрица Анна Иоанновна, но только по оформлению. Фактически там не было никакой канцелярии. Но комната очень красивая…

Коридор на фоне остального беспорядка выглядел неплохо. Сохранились скульптурные изваяния в арочных нишах. Работало электричество: по потолку тянулся провод, к которому были приделаны несколько маломощных ламп. Пол был подметен, но пахло пылью. Она щипала нос, вызывала неудержимое желание чихнуть.

От «красивой» комнаты тоже сохранилось немного. Окна выходили на северную сторону, их закрывали облезлые шторы. Часть стены, впрочем, выглядела целой, кое-где проступала позолота настенной лепнины. Канцелярские столы с резными ножками, бюро из красного дерева, несколько венских стульев.

Из-за стола навстречу вошедшим поднялась статная женщина лет пятидесяти — темноволосая, с непропорционально развитым носом и строгим взглядом…

Они сидели на венских стульях, напряженные, озадаченные нежданным визитом, испытывали беспокойство. Березин исподлобья разглядывал собравшихся, боролся с внутренними противоречиями. Сохранять анонимность, прикрываться чем-то несуществующим — глупо, они все поймут, а он только больше запутается. Цель визита должна быть очерчена — пусть и в туманных формулировках.

Инцидент в Никольске не давал покоя. Он явно попался кому-то на глаза, за ним следили — он не сумасшедший, он все понимал. Незачем разыгрывать пьесу «Инкогнито из Петербурга», она никого не убедит.

В комнате присутствовали семеро — трое мужчин, четыре женщины, и хоть тресни, никто из них не тянул на немецкого шпиона! Враг изощренный, хитрый, коварный, способный на любые маскарады и трансформации, а здесь было не то. Он не первый год в органах. Может быть, стоило подумать насчет пособников или тех, кого используют вслепую?

— Представьтесь, пожалуйста, — сухо попросил он. — Кратко о себе. И поменьше вопросов, товарищи. Не надо волноваться, потом я все объясню. Если кто-то сомневается, имею ли я право отвлекать вас от работы, прошу связаться с майором Рябовым из Ленинградского управления НКВД, он подтвердит мои полномочия. Не можете сделать это сами — действуйте через свое руководство. Все вы являетесь штатными сотрудниками Наркомпроса?

Помимо образования, науки, книгоиздательства и прочих гуманитарных сфер, Наркомат просвещения контролировал театры, музеи, а также парки культуры и отдыха, к которым относились, безусловно, и исторические дворцово-парковые ансамбли.

— Да, это так, — напряженным грудным голосом ответствовала директриса. — Я Тимашевская Марианна Симоновна, приказ о моем назначении директором Аннинского музея был подписан лично наркомом Потемкиным Владимиром Петровичем… К сожалению, штат у нас, мягко говоря, не полный, но пока такой и не нужен, сами видите, что здесь творится…

«Да и вы тут — лишние люди», — непонятно почему подумал Олег.

— Все присутствуют? — спросил он.

— Да, — кивнула Тимашевская. Потом спохватилась: — Вернее, нет. Отсутствуют оба сторожа. Петр Афанасьевич Бочкин на посту. Виктор Петрович Леденев отдыхает дома. Галина Яковлевна Пожарская болеет, она после инсульта, состояние очень тяжелое, это продолжается уже две недели… Она пожилая женщина, ей 62 года…

— Гражданка Пожарская — местная?

— Она из Ленинграда, пережила блокаду. Сотрудница Русского музея. Такая крепкая всегда была, заботилась о дочери, добилась, чтобы внука в 1942 году отправили в эвакуацию… Дочь скончалась перед самым снятием блокады. В начале февраля Галина Яковлевна переехала в Никольск, целиком ушла в работу, чтобы забыться, но вот как получилось… Удар случился утром, когда она собиралась на работу…

Сторож Леденев — местный, тоже пожилой, инвалид Гражданской войны, пережил оккупацию, при немцах был чернорабочим, надо было как-то жить… Его проверяли органы, претензий не возникло.