Уилбур Смит - Хищные птицы

Потом он окинул взглядом свою палубу. Большинство людей прятались на нижней палубе или лежали под прикрытием фальшборта, оставаясь невидимыми для вахтенных на мачте галеона. Никакого оружия также не осталось на виду. Когда сэр Фрэнсис захватил эту каравеллу, она являлась торговым голландским судном, ходившим вдоль африканского побережья. Но, превращая ее в пирата, он постарался сохранить ее невинный вид и прозаические очертания. На палубах и у такелажа виднелись всего человек десять, что нормально для медлительного торговца.

Когда сэр Фрэнсис снова посмотрел на голландца, на его мачтах уже развевались флаги Республики [2] Имеется в виду Республика Соединенных Провинций Нидерландов (1581–1795). и Ост-Индской компании. На приветствие каравеллы ответили лишь с малым запозданием.

– Они нас признали, – проворчал Нед, флегматично держа «Леди Эдвину» прежним курсом. – Им нравится наша овечья шкурка.

– Возможно, – кивнул сэр Фрэнсис. – Однако они подняли дополнительные паруса.

Пока они наблюдали, над галеоном взвились на фоне утреннего неба бом-брамсель и брамсель.

– Ну вот! – через мгновение воскликнул сэр Фрэнсис. – Они меняют курс, уходят от нас! Этот голландец осторожен!

– Ну, зубы сатаны! Вы только принюхайтесь к нему! – прошептал Нед, словно обращаясь к самому себе, когда ветер донес волну аромата специй. – Сладкий, как девственница, и в два раза прекраснее!

– Это самый дорогой запах, какой только ты чуял в своей жизни. – Сэр Фрэнсис говорил достаточно громко, чтобы его услышали матросы на палубе. – Там спрятано по пятьдесят фунтов на голову призовых денег, если вам охота побиться за них.

Пятьдесят фунтов представляли собой десятилетнее жалованье английского рабочего, и матросы зашевелились и заворчали, как охотничьи псы на поводке.

Сэр Фрэнсис прошел вперед, к поручням полубака, и вскинул голову, чтобы обратиться к людям у такелажа:

– Пусть эти сырные головы поверят, что вы их братья. Поприветствуйте их, веселее!

Мужчины, остававшиеся на виду, бодро заорали, замахали шапками в сторону высокого корабля, а «Леди Эдвина» подбиралась к нему со стороны кормы.

Катинка ван де Вельде села и нахмурилась на Зельду, свою старую няню.

– Зачем ты меня так рано разбудила? – раздраженно спросила она, отбрасывая за спину путаницу золотистых локонов.

Даже едва проснувшись, она выглядела цветущим ангелом. Глаза у Катинки были ошеломительного фиолетового цвета, как роскошные крылья какой-нибудь тропической бабочки.

– Рядом с нами другой корабль. Другой корабль компании. Первый, который мы увидели после всех тех ужасных недель штормов. А я уж начала думать, что во всем мире не осталось ни единой христианской души, – пожаловалась Зельда. – Ты постоянно жалуешься на скуку. Может, это тебя немного развлечет.

Зельда выглядела бледной и изнуренной. Ее щеки, прежде пухлые и гладкие от хорошей жизни, стали впалыми. Толстенький животик исчез, кожа повисла складками чуть ли не до коленей. Катинка прекрасно видела это сквозь тонкую ткань ночной сорочки.

«Она потеряла весь жир и половину плоти», – с мгновенной вспышкой отвращения подумала Катинка. Зельда лежмя пролежала все время штормов, преследовавших «Стандвастигхейд» и безжалостно трепавших его с тех самых пор, как они покинули главный порт Шри-Ланки, Тринкомали.

Катинка отбросила шелковую простыню и спустила длинные ноги через край позолоченной койки. Эту каюту специально обставили и украсили для нее, дочери одного из всемогущих Zeventien [3] Семнадцать (голл.). – семнадцати директоров компании. Декор каюты состоял из позолоты и бархата, шелковых подушек и серебряной посуды. Портрет Катинки кисти модного амстердамского художника Питера де Хуга висел на переборке напротив ее постели – это был свадебный подарок любящего отца. Художник уловил соблазнительный наклон головы Катинки. И наверное, перерыл все свои запасы красок, подыскивая подходящую, чтобы передать цвет ее глаз, а заодно сумел и поймать их выражение, одновременно невинное и развратное.

– Только не буди моего мужа, – предостерегла Катинка старую няню, накидывая на плечи пеньюар из золотой парчи и повязывая драгоценный пояс на тончайшей талии.

Веки Зельды слегка опустились – старуха чуть кивнула с видом заговорщицы. По настоянию Катинки губернатор спал в другой каюте, поменьше и не такой роскошной, за дверью, запертой со стороны жены. Катинка объясняла это тем, что муж невыносимо храпит.

Но на самом деле Катинка, запертая в четырех стенах все эти недели, тревожилась и скучала, кипела молодой энергией и горела огнем желаний, который ее толстый старый муж не мог погасить.

Взяв Зельду за руку, Катинка вышла в узкий коридор на корме. Из коридора дверь вела на небольшой балкон, украшенный резьбой: херувимы, смотревшие на пенный след корабля. Здесь Катинка была скрыта от вульгарных глаз команды.

Утро ослепляло магией солнечного света, и, когда Катинка глубоко вдохнула соленый морской воздух, она почувствовала, как каждый нерв и каждая мышца ее тела трепещут от биения жизни. Ветер сбивал белые шапки пены с длинных синих волн, играл золотистыми локонами Катинки. Он гладил шелк на ее груди и животе с нежностью опытного любовника. Катинка потянулась и чувственно выгнула спину, как гладкая золотистая кошка.

А потом она увидела другой корабль. Он был намного меньше их галеона, но выглядел приятно. Яркие флажки и вымпелы развевались на его мачтах, контрастируя с белыми парусами. Корабль находился достаточно близко для того, чтобы Катинка могла рассмотреть фигуры нескольких человек, занимавшихся снастями. Они приветственно помахали руками, и Катинка отметила, что среди них есть молодой, одетый лишь в короткие штаны.

Она наклонилась через перила балкона и всмотрелась в незнакомый корабль. Ее муж требовал, чтобы команда галеона одевалась строго по форме, пока они находились за границей, так что фигуры на незнакомом корабле зачаровали молодую женщину. Она скрестила руки на груди и сжала ее, чувствуя, как твердеют и набухают соски. Ей нужен был мужчина. Она страстно желала мужчину, любого мужчину, лишь бы он был молод, неистов и полон сил. Мужчину вроде тех, кого она знала в Амстердаме, до того как отец обнаружил ее любовь к запретным играм и отправил ее в Индию, к надежному старому мужу, занимавшему высокое положение в компании и имевшему еще более серьезные перспективы. Его выбор пал на Петруса Якоба ван де Вельде, который, женившись на Катинке, ожидал вакансии в совете директоров компании, где присоединился бы к пантеону Zeventien.

– Вернись внутрь, lieveling! [4] Милочка! (голл.) – Зельда потянула Катинку за рукав. – Эти грубияны таращатся на тебя!