Александр Тамоников - Лесная армия [litres]

Из воды торчало запасное колесо, прикрепленное к задней части коляски. Сброшенный в воду, мотоцикл ударился о дно, и люлька практически отвалилась, болталась на честном слове.

Трактор вытащил его на берег. Номера с мотоцикла были сняты. Вряд ли он был военный – отсутствовала турель для пулемета, и в корпусе коляски не было для нее крепления.

– Замечательно, – оценил Караган. – Нас ждут новые поиски. Если эта штука стояла на балансе какого-нибудь колхоза или МТС, или находилась в личной собственности – скажем, у большого начальства, то мы ее происхождение будем выяснять до конца войны…

– Два дня даю, – проворчал Павел. – Это последняя наша ниточка, остальные оборвались.

Полковник Шаманский мрачно слушал его доклад. Складывалось мнение, что, будь у него другие сотрудники, отстранил бы он Кольцова и отправил на фронт – рядовым в штрафбат.

– Это не твое достижение, майор, что арсенал удалось сберечь. Это ошибка диверсантов. Начни они с арсенала, и все бы у них вышло, и над городом гремел бы праздничный салют. А так успели усилить охрану важных объектов. Ладно, понимаю, что горстка ваших сотрудников – не волшебники, – он вздохнул, – не могут метаться туда-сюда. Но угадай с первого раза, кто станет козлом отпущения, когда командование потребует найти виновных в провале расследования…

– Мы работаем, товарищ полковник.

– Так иди и работай, – рассердился начальник отдела. – И нечего тут торчать с миной великомученика. Подожди, – Шаманский вдруг задумался. – Я все понимаю, было две группы, одна шла по душу комкора, другая проникла в город для проведения диверсий, гм… Мы увлеклись первой и проворонили вторую. Твое мнение, майор: какое отношение имеет эта группа к наращиванию ударной бронетанковой группировки противника на нашем участке? И имеет ли вообще?

– Они пытаются нас ослабить, посеять неразбериху, отвлечь наши силы на борьбу с диверсантами. Для чего это делается, я тоже не понимаю. Контрудар на отдельном участке фронта не имеет смысла, если только… – Павел замешкался.

– Говори уж, – напрягся полковник.

– …если только он не преследует цели, о которых мы пока не имеем понятия, – туманно закончил Кольцов.

– Ты просто кладезь, – восхитился полковник. – И как это я сам не догадался? Иди, работай и без конкретных результатов не приходи.

Следующая ночь прошла спокойно. Вертелись маховики сыскной работы, но результатов не было. О пропавшем мотоцикле никто не заявлял – скорее всего, он был заранее подготовлен и дожидался своего часа в каком-нибудь гараже. Использовать его в дальнейшем диверсанты посчитали опасным.

Утро было хмурое, недоброе, оперативники зевали, поглядывая на часы. «Сначала доклад о проделанной работе, потом пойдем на завтрак», – поставил ультиматум Кольцов.

Коля Цветков с раннего утра побежал к связистам на южную окраину – забрать списки новоприбывших, влившихся в подразделение. «Сомнительно это все, – думал Павел, перебирая бумаги, – большинство перевели с Ленинградского фронта, и это легко проверяется». Но изучить следовало все документы.

Было начало одиннадцатого, когда в кабинет ворвался взъерошенный Николай и сообщил с порога странную новость:

– У нас опять ЧП, товарищ майор. Массовое отравление крысиным ядом в офицерской столовой.

– В смысле? – не понял Кольцов.

– Крысиным ядом отравили пищу… Там много людей пострадало, товарищ майор, есть погибшие…

– Это что, очередная диверсия? – сделав растерянное лицо, пробормотал Безуглов. – Какая у них фантазия…

– Подожди, Николай, – нахмурился Павел. – С чего решили, что это крысиный яд?

– Так медики говорят… Я покрутился там немного, послушал…

– Это что же получается… – прошептал Караган, делая выпуклые глаза, – мы теперь свечку должны поставить товарищу майору за то, что он нас на завтрак не пустил?

Фантазия у диверсантов действительно разыгралась. Трудно представить, где они ударят в следующий раз.

Павел выбежал из здания, кинулся через пустырь к столовой. Там царила суматоха. Люди в белых халатах еще выводили из здания пострадавших. Многих рвало, у них шла кровь – из носа, изо рта. Некоторые не могли самостоятельно передвигаться. Санитары укладывали их на носилки, тащили в госпиталь, который находился в соседнем квартале.

У беседки, где обычно курили после обеда военные, лежало несколько тел под простынями.

«В капусту подмешали отраву, – глухо переговаривались те, кому посчастливилось выжить, – в гречку и перловку не стали, а вот капусту сдобрили… Знают, сволочи, что от гречки и перловки нас уже мутит…»

В здании столовой было не лучше. Столы сдвинуты, лавки перевернуты. Пострадавших уже удалили, остались следы рвоты, брызги крови, еда на полу.

«Высокая токсичность, раз так быстро началось, – отметил Павел, – значит, от души добавили».

Он поманил трясущегося работника столовой в коротком халате поверх гимнастерки. Парень был испуган, даже не делал попыток скрыться. Он приблизился заплетающейся походкой, замялся, не зная, отдавать ли честь.

– Рассказывай, что здесь было.

– Я сам ничего не понимаю, товарищ майор, – зачастил боец из хозяйственного взвода, – Подшивалов моя фамилия, ефрейтор Подшивалов, хлеборез…

– Давно в этой части? – перебил Кольцов.

– Давно, товарищ майор, со Смоленщины идем… Да вы хоть у кого спросите, люди не соврут… – у хлебореза от страха стучали зубы. Служебные корочки Павел не показывал, но зачем они хлеборезу – самому просвещенному человеку в части? – Такое дело, товарищ майор… Сначала караульную роту накормили, она на дежурство заступала; Сечкин им перловку дал… Потом потянулись остальные: почтовики, связисты, ребята из инженерного подразделения… С ними все нормально было, их гречкой и свининой кормили… Ну, как свининой, – задумался боец, махнул рукой, – ладно, пусть свининой, вы же сами знаете про эти жилы и хвосты… Потом офицеры из штаба пришли: заместитель начальника отдела политической пропаганды, тыловики, шифровальщики, разведотдел, командир батальона связи, зенитного дивизиона, ремонтно-восстановительной роты… Последним начштаба полковник Евдокимов пришел…

– Он пострадал?

– Нет, не успел… Как офицеры пошли, Сечкин отдельный бак притащил: «Капуста, товарищи офицеры!» А еда хоть так себе, но под свинину хорошо идет, а офицеров, понятно, не жилами кормят… Простите, товарищ майор. Она хоть и тушеная, но редкость. Ну, большинство и давай – тарелки протягивают…

– Подожди, – перебил Павел. – У этой отравы высокая токсичность, людей сразу выворачивать стало. Как заметил бы кто первый, сразу прекратили бы есть…

– Нет, не сразу все произошло, – замотал головой хлеборез. – Видать, рассчитали, как надо. Минут пять прошло после того, как первый попробовал. Потом товарища Колбина вырвало, кровь изо рта пошла. Кто-то крикнул: «Товарищи, не ешьте!» И как начали все блевать и кровоточить, я такого и не видел никогда… Начштаба не успел поесть, сидел такой бледный, потом давай матом ругаться…