Николай Иовлев - Поединок

Все, патроны кончились. Зато я успеваю зафиксировать боковым зрением, что громила, алчущий автомат, свалился на полпути к нему, застыв в недвижимости. Не знаю, попал я в него или он избрал подобный способ защиты от пуль. О прицельности не могло быть и речи: оружие в моей руке безвольно болталось в разные стороны, а отдача едва не отшвырнула автомат прочь.

Бросаю автомат на пол. Одновременно разворачиваюсь к выходу и оставшееся до него расстояние преодолеваю спуртом. После непродолжительного, длящегося сущий миг затишья вслед мне гремят выстрелы. Пули, шелестя рядом, с короткими взвизгами впиваются в стены, одна с треском прошивает дверной косяк, а еще одна с хрустальным звоном выкрашивает зеркальный прямоугольник коридора.

Каким-то чудом, на несколько мгновений являя собой прекрасную мишень в освещенном дверном проеме, уворачиваюсь от посланных мне вдогонку пуль. Или это они, ослепленные яростью, не находят меня.

Проскочив заваленный трупами и осколками зеркал коридор, пролетаю предбанник, едва не споткнувшись об еще одно тело. По ступеням мимо очередного мертвеца скатываюсь к машине. Рванув дверцу, прыгаю в кресло. Уцепившись за баранку больной рукой, здоровой врубаю передачу, выжимаю сцепление и давлю на акселератор.

Маяк показал, что Лебедев направляется к ночному клубу «Караван». Поднимаю роту в ружье. Этот клуб — территория Удава, Диспетчер — бандит группировки Удава, а Лебедев ходит в паре с Диспетчером. Все сходится на том, что Диспетчер там запросто может быть.

Но решаю: в машину мы лезть не будем, а в кольцо возьмем.

Перед входом в «Караван» молотила мотором «Волга» такси без водителя. Я сразу вспомнил зеленый «ИЖ-комби» у «Кредо-Петербург». Неужели налет? Налет — где-то в недрах притона грохотали очереди из автоматов. Вызвал СОБР, но все кончилось до его появления.

В разгромленном зале мы обнаружили труп самого Удава, семь его мертвых телохранителей и, что самое неожиданное, майора из РУБОПа с простреленной головой и толстой пачкой долларов во внутреннем кармане, двадцать тысяч насчитали.

Выходит, Диспетчер-то всех и замочил, мы его труп тоже нашли под креслом.

Меня взяли, когда я даже не успел толком отъехать. Посидев некоторое время, совсем немного, за баранкой, пытаясь совладать с исступленными ударами сердца и ощупывая окровавленное и жутко ноющее плечо, к ране на котором прикоснуться было просто невозможно от острой боли, я уже воткнул передачу, взялся уцелевшей рукой за руль, выжал педаль сцепления и, нажимая на акселератор, потихоньку начал трогать с места, когда объехавший меня слева милицейский «Рафик» заблокировал движение, — и я едва успел сообразить, что нужно немедленно ударить на тормоз…

Неделю меня держали под надзором в какой-то больнице. На окнах — решетки, в коридоре охрана. То ли стерегли, чтоб не сбежал, то ли — чтоб не добили, непонятно. Никто ничего не объяснял. Девчонка, менявшая каждый день повязки, говорила, что ничего не знает, и, похоже, не врала.

Хорошо еще хоть не обыскивали толком — так, похлопали по карманам да ощупали под мышками, в пояснице, вокруг бедер и щиколоток. Микроскопические волшебные таблетки остались ненайденными. Только их помощь и спасала меня все эти дни от боли — физической и душевной.

Вляпались мы, конечно. Теперь весь героизм как ветром сдуло. Но тогда это было словно наваждение, словно неотвратимый рок. Нас тянуло на эту безрассудную расправу с Удавом, как мощный магнит притягивает мельчайшие металлические опилки, угодившие в его поле.

И что теперь?

Жив ли Диспетчер, погиб ли Удав и что будет со мной — неизвестно.