Николай Иовлев - Поединок

Всю эту кашу, конечно, он заварил. Его стиль. Крупномасштабный. Вояк опустил и в газетах бучу поднял. Тем-то лишь бы языки почесать. Их ведь за язык не прихватишь. За слова свои не отвечают, уроды. А за чужие и подавно. А мусора захезанные плющат теперь, твари, пасут, весь город просеивают. Так, неровен час, и заколбасят. Ни за хрен. Это он мне так отомстить решил, мразь поганая. Гасить его, сучару, гасить!

Пришлось на «девятину» с «шестисотого» перебраться. Парик еще этот хумозный, очки педрильские. Вывеску сменил. Тьфу! Теперь даже по мобильнику приходится говорить условными фразами. Контрразведку засылать на места терок и разводок. Устраивать на машинах карусель, чтобы пробить хвост, а если есть, то отсекать его.

А я и без того устал. Устал контролировать все свои грядки. А их уже начинают топтать чужие прохаря. У меня нет по-настоящему надежных помощников. Даже Диспетчер, которого я считал самым преданным бойцом, чуть ли не правой своей рукой, предал меня. Я устал постоянно противостоять звеньевым. Они рвутся к власти, как маньяки. Они жаждут моего физического уничтожения. Моей ликвидации. В самой горячей теме, в наркоте, идут серьезные сбои. Наиболее наглые бугры типа Щавеля начали дербанить табош внаглую. Их псы бодяжат товар, как и чеченам не снилось.

Я устал. Устал командовать слишком большой армией киллеров и рэкетиров. Устал от всего этого безумия. А тут меня еще обложили после этих газетных пуль. Мой телефон прослушивается. Меня пасут по всему городу. Даже со своими звеньевыми и старшими по темам я могу теперь встречаться только на вокзалах и автобусных остановках. Да и то лишь после того, как отсеку хвост. Я зажат в угол. Я боюсь совершить какую-нибудь ошибку. Мои нервы сдали до того, что я приказал валить каждого, кого дернут на Литейный. Это уже чистое безумие. И хотя я отменил свой собственный приказ, братва понимает, что я накосячил. Чем все это кончится потом, когда уляжется буря, еще неизвестно. Но за язык меня прихватят, это уж верняк.

Вчера заделали одного из моих телохранителей. Лучшего пацана. Кто? Зачем? Чтобы ослабить мою защищенность? С какой-то другой целью? Какой? Я вынужден ночевать в «Караване», да и то перед этим пацаны часами отсекают хвост. Я сплю в библиотеке, между стеной и выдвижными полками. В жутком склепе, спецом сделанном для укрытия. С какой стати мне чувствовать себя сносно, когда в «Кресты» закрывают не только рядовую братву, но и авторитетов нашей и других тусовок. Их окунают в самые мерзкие камеры, в карцеры за малейшие ошибки. За нарушение правил дорожного движения или якобы за оказание сопротивления работникам милиции. По словам ссученных вертухаев, пацанов там пытают, на исповедях из них выбивают признание, что это они опустили вояк, что это они требуют миллиарды баксов. Не только жен, но и любовниц их дергают на бесконечные допросы… Ментовские ищейки мухами вьются вокруг офисов наших фирм, вокруг принадлежащих нам заведений. В ночных клубах, кабаках, барах и казино, где тусуется братва, проводят облавы, шмоны, погромы. Поганые омоновцы торцуют всех без разбора…

Так продолжается уже четвертый день. За это время организация несет колоссальные убытки. О табоше не приходится и мечтать. Какой тут, на хрен, табош. Сплошное попадалово. Дубаря бы не врезать. До двадцать первого сентября еще пять дней. А там столько же, не меньше, пока все угомонится. Теперь, когда чуть сдохла первая волна репрессий, надо рвать когти отсюда, из этого пекла. Недели на две. За бугор валить уже поздно, все дырки перекрыты. Надо свинчивать на запасной аэродром. Отлежаться там. Нервишки подлечить. Переждать это цунами.

Сегодня еще одно ЧП подкатило. Факс пришел в главный офис. На мое имя. Вот он. «Удав! Мне кажется или тебе действительно на меня насрать? Если так, то напрасно. У меня очень хорошая память, я все помню и могу даже рассказать кое о чем, если меня спросят. Переведи-ка мне срочно зеленый лимон в Иокогамский филиал банка Мицубиси. Счет открой на мое имя. Только срочно! Всегда твой Баламут».

Этого бацилльного ублюдка я пожалел в свое время, не приказал гасануть за крысятничество. Просто выгнал из братвы — и все. Звеньевым он был у меня. Кое-что действительно знает. Решил воспользоваться, мразь, ситуацией. А может, это новый заход Диспетчера? Приказ о ликвидации этого ублюдка я отдал еще в тот день, когда он на бензовозе ломанулся. Пока отныкивает у смерти день за днем. И мусора его, гада, повязать никак не могут.

Сегодня дал команду убрать Баламута. На всякий случай. А про Диспетчера послушаем, что ссученный майор скажет. Я его тоже просил спутать или заделать Диспетчера. В обязательном порядке. Если новостей об этом никаких не будет, бандероль за этот месяц майор не получит. Включающим дурака я не отстегиваю.

Стрелка с Удавом на площади перед ТЮЗом закончилась на взвинченных тонах. Хорошо еще шмалять друг в друга не начали. Да Удаву и нечем было бы — с перепугу небось запрятал ствол куда подальше. Заведен Удав. Плющат его, как и прочих бандюков. Начальство всех спецслужб и линейных ментовских подразделений душит в свою очередь подчиненных: к двадцатому сентября чудовища, захватившие в печорской десантной части оружие и взрывчатку в каком-то немереном количестве и нагло заявившие о теракте двадцать первого сентября, должны быть схвачены. Иначе полетят звезды. В смысле — с погон.

В РУОПе мы вкалываем день и ночь. Проводим бесконечные рейды по так называемым местам концентрации преступных элементов. Метелим братанов за милую душу. Даже не выясняем толком — кто, откуда. Пробиваем ксивы и всех, кто на подозрении, в розыске или вообще без документов, — грузим в автобусы и везем на Литейный фотографироваться. Это вначале. А потом и разбираться. Замели уже в общей сложности сотни три голов. И не только стружки, простого бычья. Есть и центровые. Бригадиры там всякие, звеньевые, авторитеты. Даже один положенец под замес угодил.

Отовсюду сыплются жалобы на необоснованные задержания и грубые, некорректные действия сотрудников правоохранительных органов. Причем с самых серьезных уровней, в том числе даже из Государственной думы, будь она неладна. Отмазывают депутаты свои крыши. А крыши ими прикрываются. Удостоверений помощников депутатов сам за эти дни десятка два видел, не меньше. Число патрулей по городу увеличено, введена «волчья дивизия». Тайных осведомителей тормошат, чекисты в штатском рыскают повсюду косяками… Короче, шухер просто грандиозный. Весь город вверх дном перевернут и на уши поставлен. Но все без толку. Никто пока не признался в подготовке теракта — даже под пытками.

Удав не только разъярен, но и подавлен, это было написано на его морде. Спецы прессуют его по полной программе. На «девяточке» по городу шмыгает, маленьким человечком притворяется. Но золотую цепь, голдуху, — витую, толстую, с массивным, тоже золотым медальоном, усыпанным бриллиантами, с шеи снять забыл. Или не захотел. Может, это своеобразный символ власти? А тут еще охранника его завалили. Кто? Пес его знает. Судя по признакам, явная заказуха. Первый выстрел в грудь, второй — в затылок. Ствол его рабочий так при нем и остался. И воспользоваться не дали, и с собой не прихватили.