Николай Иовлев - Поединок

Знают бандиты, что я хоть и работаю в ментовке, но за чужие спины не прятался. Ни когда в пятом отделе питерского угрозыска работал опером, на базе которого было создано Шестое управление ГУВД — дедушка РУОПа, где я стал уже старшим опером, ни в ОРБ, ни, наконец, в нынешнем РУОПе, где я, майор, возглавляю подразделение.

Друзей у меня по всем службам питерской мусарни — пруд пруди. Они, если надо, за меня горой встанут. А могут и помочь в любом вопросе. И бандиты это знают. Завалить меня — раз плюнуть. Охраной не пользуюсь, броник надеваю только на задания. Но ни разу еще ни одна собака не покушалась. Врубаются. Ведь на мое место придет другой. А можно ли будет с ним договориться, как со мной, — это уже вопрос.

Питерскую преступность лично я разделяю на три совершенно различные категории: нормальные уголовники, нормальные бандиты и отморозки-беспредельщики. Первые тяготеют к воровскому закону, вторые — к собственным понятиям, третьи — вне всяких законов и понятий. И если последних нужно гасить при первом же удобном случае, первых сажать за очевидные преступления, то со вторыми лучше всего разбираться мирным образом. Лучше — во всех отношениях. Ну что толку рубить головы, которые отрастают вновь. Для того же, чтобы победить гидру, нужно не головы ей сносить, а изменить коренным образом условия, которыми эта гидра вскормлена. А это уже не моя задача.

Да, принципы у меня прямые как рельсы. И я считаю, что с бандитами лучше договариваться, чем воевать. И это совсем не означает, что я с ними заигрываю или хуже того — заискиваю перед этой публикой. Вот уж хрен! Характер у меня не тот. А в нашем деле лучше, что называется, иметь твердый шанкр, чем мягкий характер.

А вообще, я уже под завязку хлебнул второй фазы ментовского синдрома. Определение это придумали сами менты. И не придумали даже, а отследили как данность. Синдром этот состоит как бы из двух фаз. В первой — задолбанный каторжной работой мент начинает чуть ли не в каждом прохожем подозревать преступника. Только фаза эта — далеко не самая страшная. Тем более что проходит она быстро и бесследно. Вторая — куда страшнее. При ее наступлении напрочь смещаются отправные точки морали. Преступники становятся понятнее и ближе, даже чуть ли не желаннее и дороже, чем обычные люди, не нарушающие законов. На этой второй фазе мент вначале постепенно, но со временем все больше и больше представляет себя своим парнем в бандитской среде. И нередко раздваивается, играя две роли так же хорошо, как раньше одну. Излечиться от второй фазы, говорят, невозможно. Выход есть только один — сменить ментовскую «шкуру» на гражданскую. Только вот на какую? Что может переодетый в штатское мент? То же, что и одетый в форму: охотиться за преступниками, при необходимости отстреливать их, а при возможности — разбираться с ними. И ни к чему другому он не приспособлен. Общеизвестно: выходя в отставку, многие опера очень скоро переходят в мир иной. Привыкнув пахать на пределе, они не выдерживают сонливого безделья.

Обыватель наивно считает, что между ментом и бандитом возведена стена. Ничего подобного. На деле — проведена лишь едва заметная черта. Преступить ее можно намеренно, а можно и незаметно для самого себя.

А какие метаморфозы на каждом шагу! Сегодня ты выслеживаешь мафиози, а завтра он совершенно официально возьмет тебя на работу начальником своей службы безопасности. И ты будешь получать вознаграждение в десять раз большее за работу в десять раз более легкую. Все мы, грешные, под Богом ходим. В Москве, к примеру, совсем уже головой поехали: на стрелки и всякие разборки с перетирками генералы милиции ездят — прямо в форме, с лампасами. Решают вопросы, едрена матрена!

А братва со своими понятиями? Раньше на сходняках бандиты вопили, что хороший мент — мертвый мент. А теперь втихую сдают этим самым ментам не только простых бойцов, но и лидеров дружественных и конкурирующих группировок. Своих сдают. А потом, опять же на сходняках, языками цокают: вот, блин, а, таких нормальных пацанов повязали.

И так же, как мент может оказаться, слетев со своего насеста, в тюрьме или даже по другую сторону черты, так и вчерашний бандит завтра вдруг неожиданно взлетит на насест еще более высокий. Во власть, например. Хотя ни для кого не будет секретом, чем он занимался раньше и откуда у него столько денег на предвыборную кампанию. Правила игры, короче говоря, постоянно меняются.

Практически вся питерская братва — и быки, и авторитеты — в компьютере. Но обольщаться по этому поводу не стоит. Предъявить им с кондачка нечего. Можно, конечно, вязать их пачками, но труд это зряшный. Показания можно добыть любые, даже самые, казалось бы, невероятные. Ни один супермен не выдержит и десяти часов допроса третьей степени. Беспощадный свет прожекторов и физическое воздействие прекращают бессмысленное запирательство, и запекшиеся от жары и жажды губы, едва шевелясь, шепчут признания. Погрузиться глубоко в истину может помочь, если необходимо, и фармакология. Пентонал — замечательное изобретение. Эликсир правды. Я уж не говорю про электроды, приставленные к гениталиям, или примитивный детектор лжи. Все, что надо, — есть. Но… Даже при наличии серьезных оснований для ареста мы не всегда это делаем. Материалы должны бить наповал. Иначе, как всегда, восторжествует крылатый бандитский лозунг: милиция посадит — суд освободит! И если прокуратура ментовские драконовы меры поддерживает, то суды, едва дела попадают к ним, разваливают их до оснований. То ли судьи запуганы, то ли не зря говорят: приговор суда — как парная говядина: чем мягче — тем дороже. И даже если удается-таки упечь какого-нибудь бандюгана, он все одно скоро выйдет: долго на зонах парятся только так называемые мужики.

Так за что бороться? И с кем, и как, если сегодняшние «организованные» бандиты — это далеко не только тупомордые и бритоголовые торпеды. Это еще и сильная, в отличие от государственной, экономика. Напрямую связанная к тому же с политикой. Это государство в государстве. Это легализация, это крупный бизнес. Это, в конце концов, серьезный и неутомимый труд. Если бы население нашей страны трудилось с такой же самоотверженностью, с таким же упорством, как бандиты, Россия давно бы уже выкарабкалась из дерьма.

Именно поэтому я предпочитаю договариваться, а не воевать с бандитами.

Погоняло Удав братва подогнала мне не в тему. Удав — тварь медлительная и какая-то ленивая, отколотая, сколько их видел, а я по жизни пахан шустряковый, в борзой масти, и голыми руками меня не заделаешь. Но кликуху приклеили, когда еще по малолетке первый раз чалился, и с ней теперь, видать, и ласты заверну. Кликуху не выбирают, с ней живут и умирают. Удав так Удав.