Игорь Никулин - Золотой капкан

Уже у стойки регистрации, встав в конец длиннющей, как змеиный хвост, очереди, Протасов по электронному табло узнал о месте назначения.

— Братск? — удивленно переспросил он, переводя взгляд на Чехлова. — В такую даль?! Я думал, мы на Алтай едем.

— Не переживай. Обещаю, будет дешево и сердито.

Досмотр они прошли быстро. Ничего подозрительного при них не обнаружилось. Металлоискатель, через который пришлось проходить, молчал, как немой.

В отстойнике, поджидая автобус, каким обычно подвозят пассажиров прямо к трапу, Протасов отвел Чехлова в сторону:

— Спасибо, дружище. Купил, называется…

— А что ты страдаешь? Тебе разница есть: Братск или Алтай? Главное — отдых.

— Ай, — крутанулся на месте Протасов и полез за сигаретами. — С тобой спорить…

Низенький автобус подкатил к накопителю и приветливо распахнул двери. В считанные минуты маявшийся в терминале народ перешел в салон, набился до отказа, и, натужно завывая мотором, автобус потащился к стоявшему на краю полосы «Ту-154».

Погасли предупредительные надписи над входом в салон. Протасов отстегнул ремень и потянулся к иллюминатору.

Самолет, поднявшись на высоту птичьего полета, завалился на крыло, и далеко внизу, как раз под этим крылом, заблестела серебром Обь, показался и растаял в дымке золотой купол храма Александра Невского.

Земля исчезала в кучных ватных слоях. Лайнер прорвался сквозь облака, и засияло солнце, брызнуло лучами в глаза.

Зажмурившись, он опустил фильтр на стекло.

Ровно гудели двигатели. По проходу, с дежурной улыбкой, шла стюардесса и катила за собой тележку с пивом, шампанским, лимонадом и прочей сопутствующей полету всячиной.

Сидевший впереди Чехлов купил шампанское и шоколад, взял пластиковые стаканчики и передал Протасову.

— Банкуй пока.

Пока Николай обдирал с пробки фольгу, Чехлов выбрался в проход, пошептался с женой, и та, без лишних слов, пересела на его место, а он подсел к Протасовым.

Протасов избавился от пробки тихо, без гусарской стрельбы и пены. Разлив пенящуюся жидкость по стаканчикам, раздал их.

— Ну, ребята… — поднял тост со знаменитой булдаковской интонацией Чехлов. — За вас!.. И за охоту!

И подмигнул приятелю.

Осушив стаканчик, Протасов поморщился от ударивших в нос винных газов, а Чехлов уже вновь тянулся с шампанским.

— Одно меня беспокоит, — следя за тем, чтобы вино не пролилось на брюки, негромко сказал Протасов. — Ты говорил, леса там девственные. А не начнем в них блуждать? Я — так полный профан, с картой потеряюсь в трех соснах.

— Не обязательно самому водить машину, если есть шофер, — хмыкнул Олег. — Я ничем не лучше тебя, но на это заранее нашел человечка. Проводник отменный и одновременно инструктор. Повезло — еще весной, когда только завозил материалы, свели меня с одним местным аборигеном. Зовут просто и по-крестьянски — Иваном. Наш ровесник, сознательную жизнь сызмальства провел в тайге. Сейчас, правда, снимаю ему в городе угол, но, когда отправляю новую партию, поднимаю его. Он выкрутится из любой тупиковой ситуации. В охотничьем процессе он — сторонний наблюдатель. Его дело — вывести к зверю и следить за стрелками, как бы чего не вышло. Если ситуация вдруг начинает выходить из-под контроля, приходится вмешиваться. Но… — он сделал ударение, — когда клиентам угрожает реальная опасность.

— Бывало и такое? — пригубил вино Протасов.

— Чего в тайге не случается?.. В середине августа ко мне Серега Мещеряков обратился. Ты, может, его знаешь? Он — учредитель торгового дома «Меридиан». Торгует всем, что приносит прибыль. Причем исключительно германского производства. Четырнадцатого августа его «Меридиану» пять лет исполнилось, и Серега, как человек нежадный, устраивает пир на весь город. Привлекает газетчиков, телевидение, привозит поп-звезд… Шоу на набережной, фейерверк… На торжество пригласил своего немецкого компаньона. Полюбуйся, мол, Ганс, на мой размах.

— Помню ту вечеринку. За неделю начали рекламу гонять. Машину предлагали в мгновенную лотерею выиграть.

— Точно! Но это для камер. Серега со товарищами устраивает грандиозную, по меркам немца, и скромную, по нашим, пьянку. Ганс при этом — ни капли. И происходящее кажется ему такой дикостью, что возникает законное желание как можно скорее срулить на фатерленд. Серега, хоть и пьяный, но сечет — что-то не так. И допускает вторую ошибку — тащит немца в сауну. Со всем прилагающимся джентльменским набором.

— Могу себе представить состояние этого немца. Из огня да в полымя.

— Ага, — рассмеялся Чехлов. — Фриц оказался католиком, да таким религиозным, что при виде наших голых девочек чуть в обморок не грохнулся. Все прикрывался руками и порывался удрать… Тут Серега загрустил — ничем немчуру не пронять. Каменный! Не понравится ему холидей по-русски, обидится и свернет общие дела. Но уболтал его остаться еще на денек, сам мне звонит: «Выручай, Олег!»

— Выручил?

— А как же!.. Получил комиссионные и первым же рейсом забросил обоих в тайну. Иван к тому времени на базе безвылазно жил, успел проведать, что в километре от нее медведь повадился на реку рыбу дергать. Отследил он такое дело и повел охотничков прямиком туда. Сереге с жуткого похмелья не до охоты. Руки трясутся, а башка только пивом занята. Немец впервые карабин в руки взял, дергается, озирается на каждый шорох. Ванька взмок от таких клиентов. Ганс по-русски ни бельмеса, карабин с предохранителя снял — и палец на крючок. Того и гляди, пальнет в спину. Ваня ему объясняет: «Ставь, окаянный, на место». Ни бум-бум. Вышли к речке. А там кустарничек. Ваня посторонился, немец в кусты и сунулся. Вопль! Потом медвежий рев. Ганс пулей летит на тропу, о карабине забыл. А следом медведь. Здоровый, под два метра. Встал на задние лапы и на них.

— Страхи какие-то рассказываешь, Олег, — оторвалась от бульварной газетки Ольга. — Неужель такое в жизни случается? По-моему, только в кино…

— Случается, Оля… Мамой клянусь.

— Ладно, — одернул его заинтересовавшийся Протасов. — Дальше что было?

— Серега обомлел, но сообразил, что делать. Ружьишко вскидывает, и бах! Попадает в… медвежье ухо. Мишка от боли ошалел, взревел еще громче. Серега с перепугу щелкает затвором и того не видит, как целые патроны под ноги выбрасывает. Снова прикладывается к ружью. На этот раз морду ему оцарапал. Кровь, медведь и вовсе озверел… Серега еще стрелять — шелк, щелк. Патроны в траве валяются. Поднимать нет времени. Сомнет.

— Анекдот! — засмеялся Протасов. — Чем закончилось.

— Немец перенимает Серегину инициативу и медведю в упор — в лоб. А там кость, что броня у танка. Рикошет… Он успевает сделать еще один выстрел, попадает, и наутек. Иван уже позже добил зверюгу, разделал. Шкуру немцу, как гостю, отдали. Уезжал счастливый. Никогда подобного раньше не испытывал. Фотографию Сереге прислал — шкуру повесил в офисе. Конкурентам любит показывать. Дескать, начнете палки совать в колеса, с вами то же будет. Смотрят на нашего Ганса с благоговением. Как же, русского медведя собственноручно завалил.