Игорь Никулин - Золотой капкан

Его вывело из равновесия не только наглое поведение и тон Слона, которому по большому счету следовало, не поднимая глаз, каяться, каяться и каяться… Донимало другое: все шло гладко, даже слишком, и подвоха он не ожидал. И вот — первый срыв, не по его расчету, а по ротозейству Слона и его остолопов.

— Они не выживут! — убежденно сказал Слон. — Убери ствол.

— Меня не интересуют твои гадания. Выживут, не выживут… Я не могу полагаться на случай. Ты мне вывернись наизнанку, но головы их достань.

— Достану.

Светлов отнял от небритого подбородка пистолет и убрал за ремень.

— Слышал о законе подлости? Есть гарантии, что в нашем случае он не сработает?

— Девяносто девять процентов.

— Стало быть, один ты про запас оставил?.. Теперь представь, что случится, если они правдами-неправдами доберутся до города и растрезвонят эту историю. Догадываешься, что будет дальше? Журналисты вцепятся в них, клещами не оторвешь. Такой скандал раздуют, что ментам придется землю рыть. А кое-кому из моих конкурентов это пойдет только на пользу… С меня спроса мало. Положим, не получу мандат, в худшем случае на год-два зайду к хозяину. Думаешь, там буду жить хуже, чем на воле? Ошибаешься! Но это я. О тебе базар особый. Думается мне, что людишек ты особо не жаловал. Как их величаешь? Рабы? Лет восемь только за это навешают. И свидетели покажут, что во время побега твои балбесы расстреливали народ по твоему наущению. И тогда твоя участь печальна — камера смертников. К стенке, глядишь, и не поставят, но задавленным, однажды, на собственной простыне, запросто найдут. А может, упекут на пожизненное, и лет через двадцать сам полезешь на автомат, лишь бы пристрелили… Устраивает такой расклад?

— Вшестером нам не справиться, — угрюмо ответил Слон. — Чтобы обшарить здешние места, полк автоматчиков нужен. С собаками.

— А не дивизия? — съязвил Президент. — Башка у тебя на что? Собирай свою обделавшуюся кодлу, слетаем вниз по течению, посмотрим… Повезет — отыщем. Если впустую, собак тебе привезу, но расходы — за твой счет. Устраивает?

Слон уныло поскреб ногтями щетину.

— Годится.

В вертолете сразу стало тесно. Бандиты расселись где придется, шумели. Для них предстоящая экспедиция выглядела развлечением, чем-то вроде прогулки или экскурсии, вносящей разнообразие в их существование.

Солдат уселся в проеме, не дав пилоту задвинуть дверь в салон, приготовил автомат.

Пилот, недовольно ворча, протиснулся в кабину и обнаружил соседнее пустующее кресло занятым.

— Чего уставился? — окрысился Слон. — Взлетай!

И пилот, покосившись на автомат, защелкал на потолке тумблерами. Винты начали вращение, наполняя кабину свистом и дрожью.

Оторвав машину от земли, он повел ее на предельно малой высоте к реке, едва не задевая колесами воду.

— Во!.. — показал ему Слон большой палец, всматриваясь в кромку берега. — Так и держи… И не гони шибко.

Пила «Дружба-2» тонко пела в руках у Протасова. Согнувшись — поясницу уже ломило в неудобной позе, — он орудовал ею на пару с Иваном, сжимал отполированную до блеска рукоять, вгрызаясь в ствол ветвистой березы.

Пила визжала, острыми зубьями вонзалась в сырую древесину и выплевывала к мшистому подножию белые опилки. Береза стонала, умирая, вот-вот готовая рухнуть к ногам лесорубов.

— Отойдите, — велел им Никодим, уперся шестом в подпиленный ствол и навалился изо всех сил.

Береза обреченно закряхтела, накренилась и, ломая ветки, обрушилась наземь.

Протасов тыльной стороной ладони стер пот со лба и с удовольствием разогнул поясницу.

С непривычки устал, а душа пела, радуясь не только выдавшемуся на удивление теплому дню и солнцу, купающемуся в бирюзово-прозрачной поднебесной выси: «Ольге полегчало!»

Радость настолько переполняла его, что он готов был, презрев приличия, прокричать на весь белый свет: «Ей легче-е!», и пусть это знают все…

Выздоровление пришло неожиданно. Еще вчера температурившую под дохой, сегодня ее не могли удержать в «постели», и с утра, пока Варвара собирала на стол, Ольга порывалась помогать ей.

Варвара от помощи отказывалась — Ольга еще очень слаба, и нужно бы отлежаться денек-другой. Но почувствовав улучшение, она ни в какую не хотела лежать, встала, несмотря на хозяйкины увещевания, под честное слово ни к чему не притрагиваться…

На поправку шел и Никандрыч. Колдовские настойки на лесных травах и кореньях сделали невозможное — дали ослабевшему организму мощный толчок, пробудили в нем желание жить.

Утром он вышел из забытья, долго ворочал подернутыми сизой дымкой глазами, силясь понять, где находится.

Сидевший за столом Вадим, увидев, что Ежов очнулся, споил ему стакан обжигающе-горячего, настоянного на ягодах шиповника чая, поправил сбившуюся с груди шубу.

— Лежи… Ничего не бойся, мы у хороших людей.

Никандрыч его понял, но из-за слабости смог ответить только глазами…

Передохнув, они подсели к поваленному стволу, по которому, обрубая ветки, сек топором Никодим, отмерили примерно третью часть и стали пилить. Целиком березу им во двор не унести.

Свалив первую березу, они по глупости взвалили длинный хлыст на плечо и пошли к поселку. До двора Ивановых не больше трехсот метров, а сверху и того кажется меньше.

Этот оптический обман сыграл с ними дурную шутку. Береза с каждым метром становилась тяжелее, отдавливала плечи, и, когда они вошли во двор, силы были на исходе. Сбросили, остерегаясь придавить ноги, долго потом отдыхали.

Набравшись опыта, решили тяжестями себя не истязать, пилили деревья на части и стаскивали так.

Отсюда, с лобного места, заросшего могучими соснами, поселок лежал как на ладони. Внизу курились дымом печные трубы, шумела на улице стайка ребятни, виднелась и церковь, и хибара Агафьи, что на отшибе пряталась в ельнике, и берег, и изгиб реки…

В воздухе послышался тонкий, почти не различимый звук. Протасов его не услышал, а скорее почувствовал. Остановив пилу, посмотрел в небо, отыскивая источник звука.

Звук приближался, делался громче и басовитее. Но так как шел от солнца, и оно, не щадя глаз, выжимало слезы, Протасов ничего не мог различить.

— Вроде бы вертолет, — неуверенно сказал Иван.

И вот, прикрываясь ладонью от слепящих лучей, Протасов увидел далекую точку, и точка эта приближалась, наливаясь чернотой и вырастая в размерах.

Над берегом с воем пронесся вертолет, блеснул круглыми стеклами и завис, взволновав лопастями спокойную заводь.

— Господи Исусе, — пробормотал Никодим, оторопело смотря на винтокрылую машину.

Сердце Протасова зашлось. Он переглянулся с Иваном, порывисто поднялся с корточек и побежал к тропе, петляющей по склону.