Говард Хайнс - Слепая ярость

Дыхание Билли невольно участилось, сердце забилось сильнее. Какие странные звуки… Вот Колин даже взвизгнула, и что-то забормотал мужской голос. Почему они так странно разговаривают?..

Во рту у мальчика пересохло, появилась зябкая дрожь в коленках. Он прижал ухо к стене каравана, но слышимость лучше не стала. Наверху, у самой крыши, видны щелочки для вентиляции, но как до них добраться? Жалко, нет никакой лестницы… Может быть, снизу будет слышнее?

Мучимый любопытством Билли забрался под фургон и оглядел его днище. Ага, в задней части, как раз под кухней, есть что-то вроде люка. Билли на карачках перебрался туда. Нет, опять ничего не слышно… Просто так, безо всякой надежды, мальчик толкнул крышку люка — и вдруг она, легонечко скрипнув, приподнялась на дюйм.

Теперь всхлипывания Колин доносились до него совершенно отчетливо. Вдобавок к ним примешивалось какое-то странное чмоканье, как будто кто-то ест суп без ложки, прямо ртом. Вот Колин что-то невнятно пробормотала…

Сердце Билли стучало как сумасшедшее, неясное волнение охватило его целиком. Там, в фургоне, происходит нечто необычное, но что же именно? Ему безумно хотелось взглянуть, чем занимаются Колин и Питон, но ведь мама всегда говорила, что подглядывать нехорошо.

Да, но вот если сыщик выслеживает преступника, то ему ведь приходится и подглядывать, и подслушивать, и никто не говорит, будто это неправильно. А вдруг этот Питон и действительно гангстер? Билли, конечно, понимал, что это всего лишь выдумка, но совладать со своим любопытством уже не мог ни в какую. И он решился…

Мальчик осторожно приподнял крышку люка повыше — как хорошо, что она двигалась почти беззвучно, — и, приподнявшись на корточках, заглянул в образовавшуюся щель.

То, что Билли увидел, поразило его так, что он едва не вскочил во весь рост от неожиданности. Вот была бы картинка, если б он внезапно вынырнул из-под пола фургона…

А увидел Билли вот что: Колин, совершенно голая, без своего пестрого трико, сидела на кровати, широко раздвинув согнутые в коленях ноги, между которыми, под самым животом, елозила голова Питона — он стоял на полу на коленях. Голова Колин была запрокинута, глаза закрыты, она глухо стонала сквозь стиснутые зубы. А Питон — почему-то без джинсов, без трусов, в одной майке — чмокал у нее под животом.

Билли находился в полном замешательстве: что он делает? И почему Колин так стонет? Ей больно; но зачем же тогда она позволяет Питону так делать? Почему она его не оттолкнет, не прогонит?..

И вдруг мальчика осенило: да они же, наверное, сумасшедшие — Колин и Питон. Разве нормальные люди будут делать такое? При других делают вид, будто бы они — как все, а потом запираются и начинают заниматься такими штуками. Может быть, надо сообщить о них каким-нибудь специальным врачам? Или заявить в полицию?..

— Еще… Еще… — глухо простонала Колин. — Ну, еще немножко, мой милый…

Она просит, чтобы он еще делал так? Значит, ей хорошо, ей не больно… Может быть, Питон целует ее туда? Но разве в такие места целуют? Целуют в губы или в лоб — ну, еще в щеку… А он?

— Еще… — Колин словно с трудом выдавливала из себя слова. — Ну… Ну… Сейчас, сейчас… Еще…

Что сейчас? Ничего не понятно. Нет, ну точно — они настоящие психи. И вот с этой ненормальной Колин придется ночевать в одном караване? А вдруг она и его заставит так целовать себя?

Внезапно Колин запрокинула голову еще сильнее и, вцепившись обеими руками в голову Питона, пронзительно вскрикнула. При этом ее сиси упруго подпрыгнули, словно две большие лягушки.

Питон оторвался от нее и поднялся с коленей. Ой, стоит им только посмотреть в сторону кухни, и они его обязательно заметят. Сейчас они начнут одеваться… Все, надо уходить отсюда, пока не застукали.

Билли хотел было уже быстренько ретироваться, но тут произошло такое, отчего он застыл на месте как вкопанный.

У вставшего Питона торчало впереди что-то длинное и толстое, похожее на копченую колбасу. Мальчик сначала даже не понял, что это такое может быть, но все-таки догадался… Вот это да! Как же Питон ходит с такой штукой? Ведь неудобно… К ноге, что ли, привязывает? Уродство какое-то…

А затем последовало и вовсе удивительное: Колин взяла обеими руками багровую Питонову палку и засунула ее округлый сизоватый кончик прямо себе в рот!

Билли чуть не ойкнул от испуга: неужели она хочет откусить кусок от этой колбасятины? Господи, какие же придурки… Сейчас Питон так заорет…

Но, судя по выражению лица Питона, он чувствовал себя превосходно. Колин действительно немножко кусала его твердую палку, но совсем слегка, понарошку. И еще она старательно облизывала ее языком — розовым, как у кошечки. Теперь настал черед Питона стонать. А Колин заглатывала его штуковину все глубже и глубже, а потом принялась энергично двигать головой туда-сюда, не выпуская Питоновой колбасины изо рта. Было заметно, что ей ужасно нравится это странное занятие: она даже мычала от удовольствия, как будто сосала что-то очень-очень вкусное. А сиси Колин смешно мотались в воздухе в такт се движениям, словно два розовых мешочка, наполненных чем-то мягким… Но у Энни они побольше…

А Билли понял вдруг, что он не ощущает ни страха, ни отвращения, наоборот, было очень интересно и как-то приятно внутри: в груди, в низу живота… Он никогда и не подозревал, что взрослые способны на такие непонятные, но ужасно интересные выдумки. Да, он видел в некоторых фильмах, как тети и дяди целуются, как они обнимаются, лежа в постели под одеялом. А если тетя потом встает, то обязательно прикрывает грудь простыней… А тут и одеяла никакого не было, и Колин совсем голая, прямо с сисями и с попой, и делают они такие занятные вещи… Но почему все-таки у Питона такая большая штука торчит?

Колин продолжала увлеченно трудиться с Питоновой штукой во рту, встав в кровати на колени, отчего ее спина прогнулась, а округлая попка нахально выпятилась. Облизывая пересохшие губы, Билли подумал, что ему почему-то очень хочется погладить Колин по ее попке или, может быть, даже ущипнуть: наверное, она такая мягкая, теплая… Красивая…

Билли вспомнил, как Колин стояла рядом с ним, совсем вплотную, как потом повернулась, чтобы пройти на кухню, и при этом нанемножко задержалась, и ее попа была прямо перед его лицом — упруго раздваивающаяся под трико, чуть-чуть подрагивающая… Он ведь мог тогда просто протянуть руку — как будто бы нечаянно — и дотронуться до этих полушарий, ему и впрямь тогда на секунду захотелось именно так сделать. Она бы обернулась, а он бы сказал: ой, извините, случайно… Или вот так: он сам бы пошел на кухню взять чего-нибудь в холодильнике, а Колин пока задернула бы занавеску и стала переодевать свое трико, а он бы заглянул осторожненько, чтобы увидеть ее голую…