Говард Хайнс - Слепая ярость

— Говори…

— Ты знаешь лыжный курорт к северо-западу от города? Ну, там еще канатная дорога.

— Да, я знаю.

— Приезжай туда с товаром в девять утра. И чтобы без фокусов. Ты меня понял?

— Да, Мак-Реди. Хорошо, я буду в девять.

— Ну, вот и о'кей. Будь здоров, Дэвероу. Желаю тебе спокойной ночи.

Жирный голос захохотал и повесил трубку. Фрэнк устало потер ладонями лицо.

— Билли у него? — спросил Ник.

— Ну да… И теперь Мак-Реди приглашает меня к себе в гости.

— А насчет меня он что-нибудь говорил? — полюбопытствовал Ник.

— Нет, ничего.

— Что ж, тогда придется мне заявиться к нему без приглашения. Надеюсь, Мак-Реди простит мне такую бесцеремонность.

— Зачем тебе это надо, Ник? Ты и так уже сделал все, что мог.

— Понимаешь, я так торопился, что не успел сказать ему кое-что… Или тебя не устраивает моя компания?

— Да нет, нормально, — через силу улыбнулся Фрэнк.

— Вот и хорошо.

И Ник Паркер упруго вскочил с травы.

— Хороший у тебя подвал, — сказал Ник. — Сухой. И воздух чистый.

— А у меня тут вентиляция, — пояснил Фрэнк. — Слышишь, гудит немножко?

— Ага… А не слишком ли рискованно с нашей стороны находиться здесь?

— А зачем теперь Мак-Реди лишняя суета? Он ведь знает, что я у него в руках и в десять ноль-ноль буду как миленький в назначенном месте…

— Это верно…

— Да это мой собственный дом, в конце концов! — взорвался Фрэнк. — Имею я правок.

— Имеешь, имеешь…

— Ну вот. И потом тут есть кое-что из того, что пригодится нам для разговора с Мак-Реди.

— Хочешь преподнести ему подарочек?

— Точно, — хихикнул Фрэнк.

Нику было слышно, как приятель звякает какими-то посудинами, потом забулькала переливаемая жидкость.

Паркер потянул носом:

— Смесь бензина с очистителем?

— Она самая. Хорошо гореть будет. Да, видно, не зря Мак-Реди меня пироманом обозвал…

— Давай я тебе помогу, — предложил Ник.

Фрэнк покосился на него с сомнением:

— Да уж посиди, отдохни…

— Мне же тоже хочется заняться чем-то — скучно без дела сидеть.

— Ну, попробуй…

— Какая должна быть пропорция?

— Две части бензина, одна — очистителя. Бензин у меня вот здесь…

— Спасибо, я чувствую. Думаешь, перепутаю его по запаху с виски? Покажи только, где пустые бутылки и тряпки для фитилей.

Фрэнк пораженно наблюдал, как уверенно снаряжает Ник бутыли с зажигательной смесью: слепой действовал так аккуратно, что даже ни одной капли жидкости не проливалось на пол.

— Ты, пожалуй, и барменом работать можешь, — заметил он. — Так здорово готовишь горячительное…

— Нет, барменом не возьмусь.

— Отчего же?

— Боюсь спиться… — улыбнулся Ник.

Тут Фрэнк припомнил, как Энни тоже шутливо предлагала ему самому идти в бармены: казалось, это было давным-давно, годы назад…

— А кем ты работаешь? — спросил он.

— Дамским угодником.

Господи, да с этим Паркером не соскучишься… Фрэнк озадаченно почесал макушку:

— Это любовником по вызову, что ли? Плейбой по предварительному заказу?

— Нет-нет, ты меня не понял: я занимаюсь чисто духовными материями. Учу дамочек всех возрастов уму-разуму, внимаю их исповедям и разным глупостям… Но все только по телефону.

— А, дошло… Работенка, надо думать, не из легких? — посочувствовал Фрэнк.

— Зато интересно. Я даже подумываю — не написать ли книжку об этом? Совершенно бесценный материал: может получиться такой обобщенный портрет американской женщины… Правда, опасно.

— Почему же?

— Да потому что милые дамы меня тогда разом к смерти приговорят, как иранцы — Салмана Рушди.

— А что — страшноватый портретец вырисовывается?

— Скорее — жалкий… А уж этого они точно не простят, мигом голову откусят.

— Зато знаменитым станешь. Как Стивен Кинг.

— Да ему такие ужасы и не снились, твоему Кингу… Дай-ка мне еще тряпочку.

— Держи… Ник, я хотел тебя спросить…

— Ну?

— С глазами у тебя… Это в том бою, да? — с запинкой выговорил Фрэнк.

— Ага. Контузило, понимаешь ли. Обидно… Но я уже привык, как будто всю жизнь так и было.

— Разве к такому можно привыкнуть?

— Человек ко всему привыкает, — нехотя сказал Ник. — Даже, наверное, к собственной смерти…

— Я так виноват перед тобою, Ник…

— Брось ты…

— Нет-нет, дай мне, пожалуйста, сказать, — горячо заговорил Фрэнк. — Понимаешь, я хватил лишнего той ночью — кто же знал, что случится этот проклятый налет? И когда мы оказались под огнем, я… Я просто-напросто испугался, Ник, испугался так, как не пугался никогда прежде. Мне казалось, что каждая пуля целит именно в меня, что я — голышом, совершенно беззащитный — беспомощно лежу на ладони у злого великана, готового прихлопнуть меня, раздавить, словно букашку. Я потерял голову, я не помнил, что делал…

— Домой хотелось попасть целым и невредимым, вот и все, — констатировал Ник. — Это понятно.

— Я предал тебя, Ник. Я подлец, — понурил голову Фрэнк. — И я даже не смею просить у тебя прощения…

— И не надо, — слегка морщась, сказал Ник. — Потому что, если ты попросишь у меня прощенья, я не буду знать, что мне ответить тебе. Поверь: я действительно хочу простить тебя. Но во мне сидят как бы два человека, и каждый твердит свое. И я не пойму, кого из них мне слушать. И слушаю обоих, пытаясь понять, кто из них прав.

Ник говорил медленно, тщательно подбирая слова и с досадой ощущая всю их приблизительность, неточность.

— Понимаешь, Фрэнк, дело ведь вовсе не в том, прощу я тебя или нет. Дело не во мне, не в моих словах, не в памяти о прошлом. Есть только данный миг, сиюминутный поступок — ведь едва ли не каждую секунду каждый из нас или рождается, или умирает. Просто я желаю тебе чаще рождаться, вот и все. Я не знаю, достаточно ли понятно говорю… Но ты попытайся все же меня понять.

— Да, я, кажется, понимаю, — тихо промолвил Фрэнк. — Не нужно ждать от других ни утешения, ни снисхождения… Да это порой просто невозможно. Вот Линн — она ведь уже никогда не сможет сказать мне ничего. Значит, дело только за мной… Ты хорошо это сказал: нужно чаще рождаться. Я постараюсь…

— Вот и ладно, — с явным облегчением сказал Ник, чувствуя, что уже можно уйти от трудной темы. — Ты мне лучше объясни, зачем ты прихватил с собой эту чертову коробку с наркотиком?

— Пожалел плоды своего упорного труда, — криво усмехнулся Фрэнк. — А в общем — на всякий случай, чтобы иметь хоть какой-то козырь против Мак-Реди. И вещественное доказательство его делишек.

— Не больно-то крупный у тебя козырь… Однако, к сожалению, пригодился — и так быстро.

— Я надеюсь, что он пока не причинит вреда Билли.

— Пока — нет… С него довольно сознания того, как ты сейчас мучаешься в неведении. Мак-Реди, как я понимаю, такой садист, что он причинит боль Билли только в твоем присутствии, именно тогда он словит кайф.