Александр Фишман - Доставить и выжить

Работы экспертам и оперативникам было на всю ночь…

…Лавин набрал номер телефона:

— Здравствуйте. Пригласите, пожалуйста, Сергея. И извините, что поздно.

— Слушаю.

Никита сжато поведал Знахарю о происшедшем. Тот присвистнул:

— Серьезный расклад.

— Кто бы спорил. Ты это… Давай вытаскивай нас поскорее…

— Поскорее не получится. Утром…

Иваньков, как и остальные слышавший весь разговор, покачал головой.

— Ну, ребята, вы даете!

— Уж до утра мы у вас перезимуем. Не возражаете? Мы тихо…

— Да чего там… Ладно, пойду, займусь чаем.

Валерий Кондратьевич ушел на кухню. Шамышов повернулся к Лукину:

— Андрюха…

— Ну, что тебе? — глядя мимо него, отозвался адвокат.

— Ты того… Не держи зла… Прости, значит, старика…

— За что?

— Ну… там, на крыше… Я слегка вспылил. Но это для твоей же пользы!

— Ну и монстрюга ты, дед!

— Кончай, Андрей! — вмешался Никита. — Благодаря Маркелычу мы сидим здесь живые и здоровые. Ты должен признать, что если бы он на тебя… слегка не прикрикнул, твои дети уже были бы сиротами. Да и ничего страшного не стряслось. Порция адреналина только на пользу при твоей сидячей работе, согласись. Зато потом будет что вспомнить!

К утру милиции во дворе и доме стало заметно меньше. Уехали эксперты, валящиеся с ног оперативники занялись поиском хозяев квартиры, отбыло, отметившись без какой-либо пользы на месте происшествия, начальство всех рангов, укатили собровцы…

Осталась лишь охрана в лишенной двери квартире, в подъезде, да пара "уазиков"-"канареек" с территориалами возле дома…

Машина "Скорой помощи" медленно въехала во двор и остановилась у первого подъезда. Наблюдатели из обеих противоборствующих команд отметили, что из машины вылезли двое мужчин-медиков в белых халатах поверх одежды и белых хирургических шапочках. Один из мужчин отличался густой рыжей растительностью: шевелюра, борода, брови — прямо-таки полыхающие заросли. В другом, кроме дымчатых очков, не было ничего примечательного. Оба безукоризненно походили на типичных фельдшеров или врачей.

Все посты приняли сообщение о приезде "Скорой помощи" и удвоили внимание. Обратили внимание на медиков и сотрудники милиции, сидящие в "уазиках", но им, по большому счету, это было безразлично. Кому-то стало плохо, обычное явление…

Мужчины, прихватив с собой носилки, не спеша направились в подъезд. Водитель, включив в кабине свет, покуривая, принялся читать книгу.

Накрапывал холодный весенний дождик. То и дело хлопали двери подъездов: кто-то спешил на работу, кто-то выгуливал собак; в доброй половине окон уже зажегся свет.

Наблюдателям хватало хлопот. Все выходящие, на некотором удалении от дома, подвергались тщательной проверке. Ведь до сих пор было неясно, кто же третий в команде Лавина и как он выглядит.

Четверть часа спустя из первого подъезда вышел пожилой мужчина в плаще военного образца, накинутом прямо поверх пижамы. Он тут же раскрыл большой черный зонт. И придержал створку дверей, чтобы медики могли беспрепятственно вынести носилки. Водитель выскочил из кабины и раскрыл задние створки автомобиля.

Вниманию наблюдателей открылось тело, укрытое с головой скорее серой, чем белой, простыней. Простыня была короткая, и из-под нее виднелись одетые в старомодные плотные чулки телесного цвета и женские комнатные тапочки с помпонами без задников ноги и край цветастого домашнего халата.

Носилки с телом погрузили в салон "Скорой помощи" ногами вперед, и приехавшие на ней работники заняли свои места.

— Погодите! Я с вами! — вдруг сдавленным голосом попросил мужчина в военном плаще.

До этого он бестолково суетился вокруг машины, закрывая наблюдателям весь обзор своим огромным зонтом.

— Пять минут! — строго произнес один из медиков. — Нам ждать некогда!

— Да-да, я мигом! Я только вещи возьму! Даже одеваться не буду!

— Бегом!

Люди Охотника не решились на виду у милиционеров подойти к машине "Скорой помощи" с проверкой. Они собирались сделать это позже.

Мужчина, действительно, очень быстро спустился, неся в руках большую сумку.

— Я готов!

Он, как был в пижаме, плаще и тапках, залез в салон. Машина тронулась.

— Шестой, шестой! "Скорая помощь" движется в вашем направлении. Два врача, водитель, пожилой мужчина и женщина на носилках. Похожа на труп. Проверьте!

— Понял тебя, двойка. Вижу их. Сейчас проверим. Отбой.

— Остановиться? — спросил водитель, когда заметил двоих возле стоящей у обочины "девятки", один из которых был в милицейской форме и подавал жезлом недвусмысленные сигналы.

— Объедь их аккуратненько и остановись, — сказал сидящий рядом с ним рыжебородый. — Что ж нам остается делать!

Водитель так и поступил.

Двое подошли к "Скорой помощи". В "девятке" никого не осталось.

— Эй, командир, что за дела?

Рыжебородый вылез из кабины, устало прогнул спину, потянулся и шагнул навстречу милиционеру. Сопровождающий его штатский остановился возле задних дверей машины.

— Проверка документов и транспорта. Про взрыв слышали?

— Еще бы! Но мы-то при чем? Ты же видишь, кто мы!

— Никаких исключений. Приказ.

— Давай быстрее, а то у нас смена кончается.

— Откройте дверцы, — попросил штатский.

— Открой сам, они снаружи открываются.

Рыжебородый сунул сигарету в рот и полез за зажигалкой в карман.

Милиционер протянул руку к водителю, чтобы забрать документы.

Штатский разомкнул створки задних дверей.

Рыжебородый уронил зажигалку и нагнулся за ней.

Маркелыч, откинув простыню, молниеносно извернулся, схватил штатского за грудки, рванул его на себя, прижал к полу салона и нанес ему удар кулаком в лицо.

Рыжебородый, резко выпрямившись, отвесил "милиционеру" такой мощный хук, что тот упал на спину, даже не пикнув.

Водитель, Лукин и Иваньков застыли на своих местах в оцепенении.

— Никита, что у тебя? — высунулся из машины старший прапорщик.

— Порядок!

— Тащи его сюда!

Лавин затащил облаченного в милицейскую форму мужчину в салон. Там сразу стало тесно, и старший прапорщик скомандовал:

— Андрей, в кабину!

Лукин не заставил просить себя дважды.

— Трогай потихоньку! — крикнул Лавин водителю, и тот завел двигатель…

— Хорошо, что ко мне этот сунулся, а не другой, — довольным голосом проговорил отставной прапорщик, переодеваясь.

— Почему?

— Рация у мента. Значит, его голос знают. А это нам на руку.

— Какая разница, у кого рация? — продолжал недоумевать Никита.

— Ну… Мой-то не скоро в себя придет… Я его… того…

— Что ж ты так! А если бы я своего — того? Костолом старый!

— Ладно, не возникай! У Андрюхи привычку перенял, что ли?