Александр Фишман - Доставить и выжить

— Как решите, так и будет. У меня лично возражений нет.

— Тогда переходим к следующему вопросу. Что там у нас на повестке дня?

— Лавин. Нашли его?

— Нашли. Но Ямщиков, поганец, успел передать информацию. За ним уже следили мои сотрудники… Вычислили квартиру, где он находится. Но пока не взяли. Наши конкуренты несколько опережают нас. Я решил не устраивать бойню в жилом доме. Пусть они возьмут груз, а мы заберем его у них. Лавин сам по себе нам ни к чему. В случае выяснения обстоятельств — мы ни при чем.

Кулибин, приладив чуткий микрофон к замочной скважине, несколько секунд слушал. Звук работающего телевизора, спокойные голоса — сомнений не было, что квартиранты находятся дома. Что, собственно, и требовалось.

После короткого совещания с Ледком Охотник принял решение брать квартиру штурмом. Неудачный опыт других подходов к Лавину и его другу убеждал в целесообразности и наиболее вероятной результативности такого решения.

…Кулибин ввел в замочную скважину щуп-отмычку. Технарь до мозга костей, он мог бы стать выдающимся взломщиком. Очень быстро он понял, что квартиранты, не надеясь на заложенные производителем функции замка, позаботились о своей безопасности дополнительно. Они использовали блокирующий клин, или ту же проволоку, очень действенная штука, между прочим. Кроме того, на двери вполне мог быть засов.

Кулибин осмотрел дверь. Обычный, хоть и облагороженный лист металла. Ни малейших трудностей для взрывчатки.

Кулибин, не спеша, принялся крепить пластит к двери. Работа тонкая, при неграмотном подходе можно так напортачить!..

…Маркелыч спустил воду и вышел из туалета. Выключив свет, он хотел пройти в комнату, когда его вдруг что-то насторожило. Он застыл на месте, пытаясь разобраться, что же это такое. Всем своим пяти чувствам, кроме, пожалуй, зрения, он доверял стопроцентно, а уж шестому — в большей степени, чем остальным.

Шорох на лестничной площадке? Ну и что: люди входят и выходят, кошки-собачки перемещаются. Мало ли в подъезде звуков! Хоть и у самой двери. Не война же сейчас, не комендантский час, в конце концов. Нет, шорох сам по себе не повод для беспокойства.

Ага, дверной глазок! Обычно он светится желтой точечкой, а сейчас весь кружок темен. Что это может значить? Допустим, в подъезде перегорела лампочка или просто не включен свет… Но ведь когда он шел в туалет, желтая точечка была!

Значит, залепили. Зачем? Допустим, квартирные воришки. Они всегда так делают: залепляют жевательной резинкой глазки на всей площадке, потом шерудят. Но, во-первых, теперь не их час, они орудуют днем, когда все на работе или когда люди спят. Сумеречный вечер — вовсе не воровской час. К тому же, чья бы квартира их заинтересовала? Одна из соседских. Но шорох-то был явно у двери этой квартиры. О, еще один! Если бы жулики лезли сюда, они бы предварительно позвонили. Обязательно позвонили бы!

А если на площадке попросту темно, тогда кому вообще надо там шорохаться?

Нет, шорохи сами по себе ни о чем не говорят, и чернота глазка сама по себе ни о чем не говорит, но то и другое вместе… Это неспроста.

Все это пронеслось в голове старого разведчика за считанные секунды. Сюда же вошло и время на раздумывание, закрыть ли вторую, внутреннюю дверь, или не стоит настораживать тех, кто за дверью.

Отставной прапорщик решил оставить дверь открытой. Невелика преграда.

Теперь счет времени пошел на мгновения.

Стараясь не шуметь, Шамышов сграбастал одежду с вешалки, захватил обувь.

— Уходим, нас вычислили! — тихо и почти спокойно, но с такой убедительностью, что никто и не подумал принять это за шутку, приказал он.

Лавин без лишних слов принялся быстро собираться.

— Кто? — выдохнул Лукин. Вид его был растерянным, лицо резко побледнело.

— Конь в пальто! Обувайся скорее, если хочешь жить! Десять секунд на сборы!

Адвокат плохо слушающимися пальцами натянул ботинки, надел куртку, принялся суетливо хватать то одни, то другие предметы.

Никита, уже одетый, одним махом выкинул все из дорожной сумки на ремне, сунул туда стопки облигаций, деньги, документы.

Маркелыч, став на колени, крепко завязал шнурки на башмаках Андрея.

— А то еще потеряет, — как бы оправдываясь, объяснил он.

— Я готов! — заявил Лавин.

— Ты-то готов… Никита…

— Ну что?!

— С нами "груз триста". Ты идешь первым, я замыкающим. Понял?

— Так точно?

— Кто "груз триста"? — обеспокоенно посмотрел на друзей адвокат. Состояние его можно было назвать паническим. Для него не представляло секрета, что на фронтовом сленге словосочетание "груз триста" означает раненых. Как правило — тяжелых, не способных передвигаться самостоятельно.

А отставной прапорщик, разбив в прыжке лампочку, чтобы не терять даже двух-трех секунд на путь к выключателю, уже выталкивал его на балкон.

— Никита! Помнишь, как я вас учил? — игнорируя вопрос Лукина, частил старый разведчик. — Горный вариант. Ты, главно дело, его ухвати как следует…

— Не боись, дед! Уйдем! — с нервным присвистом прошипел Лавин.

— Куда мы денемся!

Никита сноровисто залез на балкон пятого этажа. Сумка, перекинутая через плечо, болталась у него на уровне таза.

— Пошел! — принялся толкать отставной прапорщик Андрея.

— К-ку… да?.. — спазм перехватил горло Лукина. — К-ку… к-ку…

— Ку-ку, ку-ку! Вверх пошел!

— Я боюсь… Высоты… Боюсь… Я не могу… Я останусь… Я не могу…

Маркелыч рывком буквально выпихнул Андрея на перила.

— Я тебе останусь, сволочь! Вперед, блядь такая! Вперед, я сказал!

Никита, присев на корточки, уже тащил друга за воротник. Общими усилиями результат был достигнут. Андрей стоял на кромке балкона, намертво вцепившись в металлическую надстройку, к которой крепился самодельный козырек.

— Ну вот, а говорил — не могу! — похлопал его Шамышов по руке. — Все путем! Все нормалек! Будем жить! Еще шажок, и мы в безопасности.

— Дед, конструкция крепкая? — шаря по стене рукой, спросил Лавин.

— Выдержит. Я смотрел.

— Но не всех ведь, — сквозь зубы, едва слышно пробормотал Никита. Впрочем, он мог бы говорить это и в полный голос: тот, для чьих ушей сказанное не предназначалось, находился в полной прострации, не видел и не слышал ничего вокруг. — Черт! Да где же она!

— Да вот же!

Старший прапорщик дернул бечевку с привязанным к концу грузиком, и та потащила за собой с крыши веревку с навязанными на ней узлами.

— Ого, сервис! — одобрил узлы Лавин. — Сам вязал?

— Не ты же!

Металлическая надстройка как будто специально предназначалась для того, чтобы облегчить путь на крышу. Хозяин сварил каркас на совесть, с крепежными поперечинами, из хорошей стали, так чтобы никакой объем снега или наледи не был страшен этому сооружению…