Михаил Рагимов - Юг-Север

- Ты меня совсем дураком не делай, да? – окрысился лейтенант. - Знаю я, что такое фольклор и народные верования.

Несмотря на то, что группа работала уже вторую неделю, и все друг к другу притерлись, в том числе, и в бою, Поздняков по дурацкой привычке не мог удержаться и не подколоть офицера. Который, отлично понимая, что сержант валяет дурака не со зла, все равно обижался.

Разговаривали вслух, голоса особо не понижая. До укров - полтора километра, и музыка у них во всю орет. Не услышат, даже если стрелять начать.

- Ленту за лентой патроны подавай, укропский придурок скорее помирай… - пропел, точнее, проскандировал Поздняков и смачно плюнул.

- Это что, тоже фольклор местный?

- Неа, это вольный перевод тамошних песнопений, - кивнул сержант в сторону лагеря украинских силовиков. - Они так Бандеру вызывают, сатанисты хреновы.

- Сложно тут у вас, - с очень серьезным лицом произнес Котельников и, подняв бинокль, снова начал изучать обстановку.

Работали ночью. Поздняков боялся, что по периметру натыкали датчиков – не первый день сидят. Или хотя бы тот же элементарный «Шмель» раскинут. Но сканер в руках у рядового Андреева разочаровано попискивал, ничего не обнаруживая. Ну а чтобы не влететь в мигом рвущуюся паутинку «Шмеля», достаточно не ломиться, как раненный лось…

Прошли удачно - ломом, брошенным в вагонный сортир. Лишь прогрохотали, словно по рельсам железякой от души проехались, пара коротких очередей, да лопнула огненным клубком Ф-1, щедро поделившись чугуном еще советской отливки-плавки.

- Ну здравствуй… - сказал Поздняков, встав над человеком, что сидел на земле, обхватив колени, и ошалело крутил головой. Остальных пленных, выживших после нападения, Котельников сотоварищи грузил в БТР, благо, из гарнизона выжила ровно половина. И вот этот, кто смотрит потеряно и не узнает. – Что, пане Вольдемару, и не признаешь сослуживца? – поинтересовался сержант, чуть наклонив голову.

Тот, с кем они десять лет назад потели в одной учебной роте, а потом охраняли границу в одном отряде, хоть и на разных заставах, сильно изменился. И морда обрюзгла, и нос на сторону своротили. Да и в пузе добавил, растеряв былую тощесть легкоатлета. Поздняков хмыкнул. Последняя мысль и самого касалась. Четыре года жизни вне службы и ему накинули килограмм десять. Ну то не страшно. Со всей нынешней нервотрепкой скоро товарищ сержант опять легкий будет, как зеленый дух, спустившийся с небес, чтобы отпустить дедушку на дембель…

- Сашок… - простонал – прохрипел Вовка, наконец-то, узнав. - Звыдки?..

- Тебе объяснить, откуда дети берутся? – через силу улыбнулся сержант.

- Да не треба! – оскалился в ответ бывший стрелок первого отделения второй пограничной заставы для выполнения специальных задач Андриюк… - Ты мени краще объясны, що тут робыш? Ты же до москалей подался! И как там, грошей багато заробыв?

- Достаточно. Всяко больше тебя. Ты куда, в Испанию ездил унитазы мыть?

Конопатая рожа Андриюка, перечеркнутая свежим порезом расплылась в дурацкой ухмылке.

- В Италию. Дуже там нашего брата полюбляють…

Позднякова начало трясти от злости. Сидит перед ним здоровый толковый мужик, и хвалится, хрен знает чем…

- А потом, решил по своим пострелять, да?

- Да яки ж воны мени свои?! – совершенно искренне удивился Андриюк. - Тут шахтари лише, та розбийныки. Та иньше быдло. Воны нас до Европы пускать не хотять. А я ж прикордоннык! Меня кордон захыщать – само то. Да и платять добре, - и демонстративно плюнул. В темноте видно не было, но Поздняков надеялся, что слюна красная, с кровью.

«Не нужен это разговор. Совсем не нужен»… Мысли бежали холодные, но липко-противные.

- И для этого ты сюда приперся? Не я к тебе в Тернополь твой, а ты ко мне, в мой Донецк?!

Андриюк чуть посунулся, поняв, что ляпнул лишнего. Но Позднякова уже накрыло. Со стороны БТРа, где закончили трамбовать целых, и наскоро перематывали раненных – чтобы до плена живыми доехали, обернулся Котельников, услышав рык сержанта.

- Ты, сука бандеровская! Ты меня жизни учить будешь?! Такие твари как ты, твари тупорылые страну развалили нахер, и еще тут что-то языком своим вонючим трепать будете?! У нас на шее, суки, двадцать лет сидели, и еще вякаете что-то?!

Поздняков ухватился за рукав камуфляжной куртки Андриюка, где красовалась нашивка с «подбитым соколом». АКС, который никто больше не держал, повис на ремне пропущенном через заднюю антабку, стукнул «дульником» о колено…

- И орел тебе наш поперек горла стал, сученыш долбанный?! Одну птицу на другую поменял?!

- Не! - заверещал Андриюк, поспешно вытаскивая замызганный бумажник. В грязь посыпались смятые гривны, мелочь, какие-то бумажки и квитанции… Наконец, бывший сослуживец выудил трясущейся рукой смятый шеврон, на котором, на зеленом поле раскинул крылья орел.

- Ось! Дывысь! Збериг я «пташку» нашу! – Андриюк выставил нашивку перед собой, будто крест.

- Что мне надо было – увидел, - ответил Поздняков и выстрелил.

Пуля пробила нашивку и ударила Вовке в голову. Тот опрокинулся на спину, дернулся всем телом и замер.

Сержант вытащил из теплых еще пальцев простреленную «птичку», обтер о штанину мертвеца, и спрятал во внутренний карман. Подошел Котельников. Постоял рядом с молчащим сержантом, что пытался унять дрожащие руки. И заметил:

- Сложно тут у вас…

Пули звонко цокали по стене, выбивая красную кирпичную крошку. На Позднякова, лежащего возле окна, время от времени падала штукатурка, отчего сержант фыркал, будто морж, и отряхивал голову. Шапку, видать, сбило веткой во время суматошной беготни по лесопосадке. То жуткое ветрозащитное лесонасаждение грозило еще не один раз присниться. Если, конечно, им удастся пережить этот день, долгий, будто в далеком детстве. Там, среди акаций, то ли «нацисты», то ли еще какие уроды из террбатов, расстреливали людей. Точное количество сержант назвать не сумел бы. Трупы лежали вповалку. Судя по состоянию – еще с лета.

Сержанта снова передернуло. Избавляясь от воспоминаний об удушливой вони, он переполз на середину комнаты и дал короткую очередь в сторону реденького леска, где между деревцами мелькали фигуры с желтыми повязками. У кого на предплечьях, у кого на касках. Судя по крикам и усилившейся стрельбе укров, залегших около подстанции – “свидомым украиньцям” прилетело удачно.

Поздняков рухнул на пол, прополз обратно к стене, осыпаемый штукатуркой. Укры лупили на расплав стволов. Интересно, в кого он попал, что бандерлоги так взбесились?

- Видать, пастора ихнего зацепил, - угадав мысли сержанта, сказал Котельников, с трудом разлепляя спекшиеся губы.

- Похоже… - протянул сержант, стараясь не встречаться глазами с лейтенантом. Тот поймал животом осколок гранаты. Мелкий, но гадостный. Насколько Поздняков был знаком с военно-полевой медициной, жить офицеру оставалось немного. Если не срубит шок, который должен жахнуть с минуты на минуту, то раненного доконает кровотечение. Там и печень, похоже, задета... До своих далеко. А такого подарка, как раненный русский офицер, украм не будет. Не оценят, суки. Такого натворят, что давным-давно сдохшие гестаповцы на том свете обзавидуются изобретательности последышей...