Михаил Рагимов - Юг-Север

- Слууушай, - просипел Котельников. - просьбы есть три. Ты как?

Поздняков оглянулся и подумал, что раненый скоро приплывет. Вон, и лицо бледное, и пот погнал. Мелкий и липкий. Так, где у нас шприц-тюбик заветный…

Сержант выкинул пустой медикамент, выглянул наружу – тихо. То ли силы накапливают, то ли думают, что делать. Все же, проредили незалежных хорошо. На все деньги, как говорится.

- Излагай. Только быстро. Минут десять, и попрут.

- Щассс… - прошипел лейтенант сквозь зубы, пытаясь совладать с болью. Справился. - Уходи, нахрен. Где с ребятами пересекаться помнишь?

Поздняков кивал, прекрасно понимая, что никуда он от раненного лейтенанта не уйдет. Группа справится и без проводника. Во всяком случае - должна справиться. В десяти километрах от города, да с картами, если заблудятся - сами себе пилигримы из 331-го парашютно-десантного полка...

- Ага. Что еще? Девушке написать или на словах? Поцеловать за тебя?

Котельников криво улыбнулся.

- Ты ж ее трахнуть попробуешь, я тебя, Степаныч, изучил неплохо.

- Там как пойдет, - криво усмехнулся Поздняков, в тон умирающему. - Обещать не буду. Если надо, могу и трахнуть.

- Поцелуй, просто поцелуй, - снова улыбнулся лейтенант. - И еще, насмеши меня напоследок, а? Ты же умеешь....

Сперва Поздняков подумал, что все - чокнулся летеха. Обдолбанные говносеки полезут в атаку через несколько минут. А там – тридцать секунд перестрелки, и все. У гарнизона подстанции на двоих – полтора магазина и граната. Но, глянув в глаза Вовки, понял, что тот всерьез.

- Насмешить, говоришь?

- Ага…

Сержант думал недолго. Прокашлявшись, он заорал во все горло, как орал когда-то в Оршанце, на конкурсе строевой песни…

- Эй, какол иппаный! Прыхади, я твой жопа иппать буду! Я твой мать ипал, атэц ипал, тебя в рот-жопу ипал! У какол жопа мягкий!

Поздняков замолчал на пол секунды, переводя дыхание.

- И твой хата труба шатал, и на твой голова срал! И мамонт твой угонял, какол глюпый!

И добавил вовсе уж нечеловеческим ревом:

- Аллаху Акбар!

Со стороны укров будто вулкан проснулся. По подстанции лупили из всего что можно. Хорошо хоть гранатометов не было. Железо-бетонные стены неплохо держали «калашовскую» пулю, но против любого из ПГ могла и спасовать…

- Насчет мамонта, это ты явно перегнул, хотя вроде как Незалежная Рохляндия родина слонов? - закашлял - засмеялся Котельников, и добавил, задыхаясь. - Уходи, Степаныч.

- Чего? – не понял сержант. - Куда я уйду?

- Туда, - мучительно закусив губу, махнул рукой лейтенант, - я сдохну минут через десять. А с той стороны вентуха есть, ты же видел. Пролезешь. А они со мной всяко повозятся.

«Слава Украине!» - раздался со стороны вражеских позиций многоголосый рев. Чего у говносеков не отнять - так это дурной отваги.

- Чтобы я сукой себя всю жизнь чувствовал?

- А мне похеру. Приказ. Понял?

- Да пошел ты.

Усталость навалилась тяжелым прессом, буквально вдавливала в пол. Так что даже ругаться витиевато не хотелось. Слишком тяжело. Тяжело объяснять, что лейтенант дурак и приказ у него дурацкий.

- Дурак, - тихо сказал Котельников, почти прошелестел сухими губами. Поздняков сначала даже не понял, что это голос раненого, а не эхо его собственных, поздняковских мыслей.

- Дурень... Им еще пилить и пилить до своих. Добро бы еще самих себя несли, но телефон... его доставить надо.

Голос дрожал и срывался, но раненый упорно приставлял слово к слову, стараясь донести самую важную в жизни мысль.

- "Любой ценой". Как в кино... Оно и в жизни так бывает, оказывается... А ты в героя играешь...

Котельников закашлялся, на губах заалела кровавая пена. - Последний герой боевика, твою мать...

- Сука ты, лейтенант, - выдохнул Поздняков.

- Гранату оставь, - властно распорядился лейтенант. - «Грача» забери. У меня в магазине патронов немного осталось. Тоже пригодятся

Поздняков положил «лимонку», отогнув проволочные усики, чтобы у раненного сил хватило вырвать чеку. Засунул в разгрузку полупустой магазин, выщелкнутый из АКСа Котельникова.

- Пистолет себе оставь. Я ваших офицерских штучек не разумею.

- Удачи.

Поздняков молча кивнул. По стенам снова зацокали пули…

Поздняков лежал у стены, чувствуя, как сквозь дыры в куртке крадется холод. Это же надо было так удачно упасть, чтобы порваться о дюралевые лохмоты… Наверное, только рукава целые и остались. Хотя нет, локоть правой мерзнет. Похоже, и там дыромаха.

Старший сержант попробовал подняться. Ноги не сгибались, а вроде бы целая левая рука, предательски поехала по утоптанному льду.

- Врешь, не возьмешь, клятый черный… - прошипел-прорычал сержант, снова облокотившись о замерзшую стену. Слова на морозе замерзали, обрушивались вниз шелестящими кристалликами букв.

Надо встать. Надо! Иначе замерзнешь. И будешь тут лежать самым настоящим «снежным человеком». Разве что не таким мохнатым, и не таким загадочным. Причины смерти налицо будут. Множественные пулевые и полный замёрз организма. Поздняков с трудом задавил неуместный смех. Ушиб всей бабки чистейшей воды, блин!

Пронесся над ССП порыв ветра, завыл угрожающе, оцарапавшись о рваные раны полярной станции, выпачкав бока свежей сажей…

Смерть неприглядна в любом виде. Сержант, что еще в девятнадцать сделал службу своей главной профессией, мертвых видел много. Самых разнообразных. И быть одним из них, ему все же, не хотелось.

- А не спеши ты нас хоронить! А у нас дохрена еще дел! – пропел-прохрипел Поздняков и снова попробовал подняться. На этот раз, он перевернулся на живот, уткнувшись в грязный снег, и рывком, отнявшим половину здоровья, сперва, встал на колени, затем, опершись правой рукой, подвывая от боли, кое-как поднялся. Его тут же повело назад. Сержант устоял. В голове зашумело. Сплюнул кровью.

- Замерзла, падла… - с удивлением произнес Поздняков, вытерев рот и увидев, на «слюнявчике» перчатки красные льдинки.

Странное дело, но было совсем не холодно. Наверное, пришла пора умирать.

Не дождетесь.

Поздняков наклонился, ухватившись за кусок какой-то трубы, подобрал чужой пистолет. Что выстуженная забугорная игрушка штатно сработает уверенности не было. Но не снежками же кидаться, если вдруг вывернет из-за угла какая сволочь. И в автомате патроны кончились. Да и не поднять его.

В том, что метрах в десяти от старшего сержанта лежит последний из диверсантов, тот уверен не был. Мало ли что как. Лучше перебдеть.

Поздняков подковылял к трупу, пару раз балансируя на грани падения. Сдернул балаклаву, камуфлированную бело-серыми пятнами. Под ней оказался самый настоящий негр. Губастый, фиолетово-черный, как самый настоящий баклажан, неведомо как занесенный в Заполярье, и швырнутый неведомыми африканскими богами в снег. Нет, сначала, конечно, под автоматную очередь. Замерзшие пальцы слушались плохо и в незваного гостя вошло полмагазина, оставив от груди жалкие ошметки.