Сергей Гайдуков - Последний свидетель

— Тебе труднее всех сдерживать себя, — заметил Гвоздев. — Ты с трудом останавливаешься после того, как разойдешься. Поэтому я на тебя и смотрю. И еще, — он обвел взглядом группу, — долго там рассиживаться после акции нельзя. Кто знает, может, за каждой из машин, что приедет на встречу, приволочется еще сотня головорезов и будет ждать в степи на расстоянии выстрела. Как только мы начнем, они рванутся к точке. Поэтому — сразу после того как взяли пленных, Олег выходит на связь и вызывает вертолет.

— А проводник? — спросил деловито Олег. — Его с собой возьмем? Он же снотворным накачан.

— Если все получится тихо-мирно и уходим спокойно, то никаких проблем нет, просто оставляем его в укрытии. Придет в себя, сядет в джип и поедет домой.

— А если будем уходить с боем?

— Тогда... Тогда и поглядим, — сказал Гвоздев. — Но с собой в Москву мы его не потащим. Я же сказал — казахи не должны знать о том, что нам действительно здесь нужно. Получается, что мы похищаем их граждан. Им это не понравится.

— Тоже мне, граждане, — фыркнул Михаил. — Подонки...

— Подонки с казахскими паспортами, — уточнил Гвоздев.

Михаил вспомнил это гвоздевское определение, когда подонки с казахскими паспортами на американских джипах лихо подкатывали к месту своей встречи. Михаил стоял в своем персональном окопе — выкопанной в его полный, метр восемьдесят, рост неширокой яме, из которой подъезжающим не была видна даже его голова. Так он надеялся. И так утверждая Гвоздев, который четыре дня назад проверял все окопы, отойдя в степь и смотря на своих замаскировавшихся людей со стороны.

Как Гвоздев и говорил, местом встречи был холм, даже два холма. Опять-таки холмами они могли считаться только по степным меркам. Но на фоне степи эти два бугорка, покрытые низким белесым кустарником, действительно возвышались.

Машины стали понемногу сбрасывать скорость, подруливая к холмам так, будто собирались остановиться друг напротив друга на пятачке между возвышениями рельефа, скрытые, насколько вообще можно скрыться в степи.

Если только заранее не вырыть себе яму метр восемьдесят глубиной.

Солнце висело в небе раскаленным добела диском, испуская слепящие и обжигающие лучи, спасения от которых не было нигде.

— Черт, — прошептал Михаил и слегка потянулся, разминая затекшие мышцы. Сейчас он жалел, что перед операцией постригся наголо — капли пота, не удерживаемые волосами, без конца стекали по лбу, заставляя Михаила морщиться и удивленно чертыхаться, задаваясь вопросом: откуда же в нем столько воды? Солнце выжимало его, будто тряпку. И это продолжалось уже пятый день.

Он был готов терпеть и терпел все внешние неудобства: жару, пыль, ветер, испепеляющее солнце, Сашкины подковырки... С этим можно было смириться. Но когда собственное тело становится неконтролируемым, исторгая все новые и новые дозы пота, — это уже слишком.

Особенно досадно было то, что Сашка — и это Михаил знал наверняка — от жары так не страдал. Если бы Михаил чуть высунул голову из своего укрытия и посмотрел бы влево, то он, вероятно, разглядел бы торчащую из «сусличьей норки» голову снайпера, который наверняка легкомысленно жевал какую-нибудь травинку, поглаживал приклад своей винтовки и не обращал на солнце никакого внимания.

«Тихо, как на кладбище, — подумал Михаил. — Скорее бы уж...»

Не доехав до холмов метров сто — сто двадцать, джипы остановились. Михаил не слышал ни шагов, ни разговоров. Машины просто стояли.

Хуже всего, если их заметили. Расстояние до джипов еще слишком большое, чтобы можно было вести прицельный огонь. Но Михаил успокаивал себя мыслью, что если бы бандиты действительно что-то усмотрели, то немедленно рванули бы назад, а не сидели в джипах с выключенными двигателями.

По шее Михаила ползали какие-то насекомые, но он не решался шевельнуться, безмолвно терпя передвижения маленьких сволочей по своей красной, обгоревшей шее.

Раздался свист. Михаил напрягся, сжав приклад и почувствовав, что мышцы живота подобрались, как это всегда бывало с ним в случае опасности. Свист, видимо, означал, что все в порядке. Сразу раздался характерный напористый рев моторов, звук, настолько чужеродный для этих мест, что легко улавливался ухом с большого расстояния и отличатся от звуков естественного происхождения.

А сейчас моторы ревели совсем близко, пугали диких козлов, если таковые находились где-то поблизости.

Оба источника звука приближались к Михаилу — один спереди, другой сзади. За Михаилом так же, по уши в земле, поджидали джип Олег и Серега. Гвоздевская позиция располагалась чуть в стороне. Командир хотел видеть всю картину в целом, чтобы своевременно выбрать момент для начала акции.

Это были секунды чрезвычайного напряжения слуха и зрения. Расслаблялся только Джума — согласно гвоздевскому плану, Серега отключил казаха, как только было замечено приближение первого джипа. Джуму оттащили в укрытие, сделали инъекцию снотворного, которая должна была обеспечить проводнику «Вербы» сорок-пятьдесят минут крепкого сна. Настолько крепкого, чтобы не слышать шум происходящего.

А там тем временем начиналось нечто похожее на ад.

В характеристике Михаила Шустрова, что была подшита в его личное дело, верно говорилось: имеет боевой опыт. Только все равно ожидание момента, когда из безопасного укрытия надо будет выскочить под пули и убивать врагов как можно быстрее, чтобы они не успели убить тебя, — это ожидание и опытного бойца заставляет нервничать. Особенно если это долгое ожидание.

Михаилу почудилось, что прошло больше часа, прежде чем снова завелись моторы джипов. Зато потом все происходило очень быстро.

Гвоздев подал сигнал не голосом, а автоматной очередью по колесам джипа. Михаил услышал знакомый звук командирского оружия сбоку и немедленно выскочил из своей ямы, будто чертик из табакерки. Выскочил не полностью, а лишь головой и руками, упер локти в землю и полоснул очередью из «ОЦ-12» по шинам того джипа, что медленно, словно неуверенно, двигался на них с Сашкой. Девятимиллиметровые кусочки свинца разорвали резину покрышек в клочья, разбежались по лобовому стеклу паутинки трещин от аккуратного отверстия, проделанного снайперской пулей Сашки. Джип начал поворачивать и замер, осел после второй очереди, пробившей задние колеса. Михаил пустил длинную серию свинцовых гостей по борту машины, но низко, чтобы если и задеть кого, то по ногам.

Кто-то из сидевших в джипе толкнулся было в дверцу, но Сашка мгновенно отреагировал — будто стоял рядом и молоточком стукнул по стеклу дверцы. Человек дернулся назад и повалился на сиденья, больше не предпринимая попыток выбраться наружу.