Валерий Ковалев - Золото мертвецов

— Бог подаст, — смиренно произнес безбородый, и оружие булькнуло в воду.

Братки тупо переглянулись.

Когда катер, взревев мотором, унесся в море, все трое долго смотрели вслед и молчали.

— Как вы думаете, вернутся? — покосился на монахов Огнев.

— Если вернутся, утоплю, — жестко произнес монах со шрамом. И, возведя глаза к небу, снова осенил себя крестом. — Прости, Господи.

Кроме всевозможных хозяйственных работ в обители, монахи с послушниками занимались рыбной ловлей. Она была серьезным подспорьем скудному монастырскому столу.

Огневу нравилось бывать в море, и вскоре он стал заядлым рыбарем, умело управлявшимся со снастями.

В один из таких дней, в начале июня, когда над архипелагом висело незакатное солнце, монастырский карбас занимался ловлей трески у острова Анзер.

Улов был богатым, и монахи тихо радовались.

— Сподобил Господь, — добродушно гудел рослый отец Алексий, выбирая из сети и швыряя в лодку очередную серебристую рыбину.

— Воистину так, — поддакнул ему седенький старец в потрепанной рясе, подтягивая вместе с Огневым и еще одним послушником сеть к борту.

— Ну, все, шабаш, — взглянув на гору рыбы, махнул широким рукавом сидевший на румпеле горбатый отец Егорий. — Ставим парус и идем назад, к обители.

Спустя пять минут увенчанное белоснежным крылом суденышко, рассекая носом морскую гладь, плавно заскользило вдоль берега.

— Красота какая, — восхитился сидящий на передней банке Юрий.

Перед его взором в белой кромке прибоя золотилась узкая песчаная коса, чуть выше — причудливые, из черного базальта и красного гранита каменные террасы, а над ними, в серебристом свете, отсвечивали бирюзой кроны вековых сосен.

— Да, благодать Господня, — откликнулся сидевший рядом отец Алексий, широко перекрестившись на синеющую над островом гору.

— Анзер место благословенное, — сказал Огневу седенький старец, — находящееся под особым покровительством Божией Матери. Здесь на протяжении многих веков жили и трудились во славу Господа иноки — пустынножители. Строили скиты и дороги, осушали болота под сенокосы с пастбищами, прокладывали каналы и возводили пристани. А гора, которую ты лицезреешь, зовется Вербокольская, там и поныне живут иноки.

Когда спустя час карбас причалил к пристани, там стоял прогулочный теплоход, у трапа которого скучал одинокий вахтенный.

— Никак туристы? — переглянулись монахи. — Приехали на экскурсию.

Экскурсии на Соловки летом случались часто, были немноголюдными и особого беспокойства обители не приносили.

Когда, нагрузившись рогожными мешками и корзинами с рыбой, артель ступила на подворье, там, у церкви Благовещения, тесной группой стояли туристы, внимая девушке-экскурсоводу.

Мельком обозрев мирских гостей, рыбари проследовали в Поваренный корпус, спустились вниз по крутой, с вытертыми ногами ступенями лестнице и поместили весь улов в выложенное льдом хранилище.

— Брат Юрий, — обратился к Огневу принимавший рыбу монах. — Зайди в покои к отцу Иосифу, он тебя спрашивал.

— Хорошо, отец Амвросий, — утер потный лоб Огнев.

Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, он вскоре был у настоятеля.

— Входи, брат Юрий, — кивнул клобуком сидевший за столом отец Иосиф, когда, постучав в дверь, Огнев возник в проеме. — К тебе гости.

— Здорово, Юрий Иваныч, — раздался сбоку знакомый бас, и со стоявшего у окна ряда стульев монолитно встал Душман. Рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, растянул в улыбке рот Зингер.

— Здравствуйте, — удивленно обвел глазами парней Огнев. — Какими судьбами?

— Да вот, заехали тебя навестить, — переглянулись те, — и отец Иосиф не против.

— Я не против, — согласился игумен. — До завтрашнего утра, брат Юрий, ты свободен.

— Благодарю вас, святой отец, — склонил голову послушник. — Мы можем идти?

— Идите, — качнулся клобук, — коли есть настоящие друзья, это угодно Господу.

— Юрка, черт, да ты настоящим попом стал! — весело прокаркал Зингер, когда все трое вышли на подворье. — Ряса, борода и рожа постная.

— Ладно, Колян, кончай базар, — одернул его Душман. — Тут тебе не театр, а святое место.

— Дак это ж я так, к слову, — развел руками Зингер. — И можно сказать, от радости.

— А вы, ребята, вроде изменились, — тепло оглядел парней Огнев. — Стали какие-то не такие. Кстати, как вы меня нашли?

— Так ты ж сказал, что двинешь на Соловки, — положил Душман тяжелую руку на плечо друга. — Ну а дальше все было просто.

— Ага, — кивнул жестким ежиком Зингер. — Прилетели на самолете в Архангельск, а оттуда на пароходе сюда. И сразу к вашему патриарху.

— Наместнику, Коля, — поправил его Душман. — Патриарх сидит в Москве, знать надо.

— Да какая, на хрен, разница, — махнул рукой Зингер. — Короче, к вашему «бугру».

— Интересный, кстати, дядька, — задумчиво произнес Душман. — Со мной давно так душевно не разговаривали.

— Да, баки забивать он умеет, — согласился Зингер. — Ну что, пошли к нам в гостиницу?

— Так вы уже и это расстарались? — чуть улыбнулся Юрий. — Быстро.

— Какой вопрос? — пожал плечами Душман. — Конечно.

Местная гостиница, с расположенной рядом небольшой церквушкой, находилась не особенно далеко от монастыря, и спустя полчаса друзья подошли к рубленому деревянному зданию.

— Апартаменты, конечно, не люкс, — поднимаясь на крыльцо, сказал Зингер, — но вполне пристойно, жить можно.

В чисто убранном, состоявшем из двух комнат номере, с печкой, умывальником и деревянной мебелью, Душман раздернул молнию одной из стоявших на полу спортивных сумок, и на столе поочередно возникли две бутылки «Флагмана», сыр, колбаса, донской рыбец, южные помидоры с зеленым луком, а к ним кирпич хлеба.

— А вот и лампадки, — извлек из буфетного шкафчика три граненых стакана Зингер и, всполоснув под умывальником, торжественно водрузил рядом.

В это время в дверь постучали, и в номер вошел благообразного вида человек с большой тарелкой исходящего паром рассыпчатого картофеля и зажатыми в руке вилками.

— Как вы просили, — опустил все на стол. — Приятного аппетита.

— Хозяин, — кивнул на дверь Зингер, когда тот исчез. — Вообще-то тут живут паломники, и мест нету. Но мы ему сунули сто баксов, и все сразу нашлось.

— Ну что, за встречу? — поднял наполненный до половины стакан Душман, когда все расселись за столом.

— За нее, — звякнули в него еще два.

— А ты почему не выпил? — аппетитно хрустя луком, поинтересовался Зингер у Огнева.

— Мне не положено, — был ответ, — грех.

— Ну, на нет и суда нет, — дуя на вилку с насаженной картофелиной, добродушно прогудел Душман. — Ну а теперь дерябнем по второй, — потянулся за бутылкой.

Когда она опустела и все основательно подкрепились, ростовчане закурили (Юрий снова отказался) и многозначительно переглянулись.