Сергей Козлов - Последний Карфаген [Повесть. Рассказы. Дневники]

Перед Богом мы и так все равны. Нам всем дана Высшая свобода — свобода выбирать между светом и тьмой.

Бабушка (90 лет, неграмотная, последние 70 лет не бывала в церкви), глядя на образ Сергия Радонежского:

— На прадеда нашего похож…

Приходит мысль: он похож на всех русских прадедов.

Лучший «подарок судьбы» для творческого человека — это преданная, беззаветно любящая женщина.

Она — это не «тень гения». Она — это и есть гений, только в другой ипостаси.

Еще большая удача — найти ее с первого раза.

…И огромный труд — сделать ее.

Жен по призванию становится все меньше. Зато больше становится эмансипированных дур, лесбиянствующих нимфеток и прочего б…ва.

В скором времени число талантливых мужчин будет поддаваться учету. Оно будет прямо пропорционально числу «муз по призванию».

Процесс разбазаривания России хаотичен, даже для самих властителей он неконтролируем. Это даже не торг, где стараются продать за хорошую цену, не аукцион, где все идет с молотка и за товар борются конкуренты-покупатели, это больше похоже на торговлю краденным: тихо, быстро, дешево. А уж размах не учесть с помощью всех имеющихся в мировом арсенале ЭВМ. Даже в этом мы по своим глобальным масштабам занимаем первое место в мире.

Ничего, история посчитает.

Еще более страшный апокалиптический процесс — разбазаривание русского духа.

Русский дух — это иммунитет. Иммунитет не только индивидуума, но и всей державы.

А больных людей становится все больше и больше.

…тошнит, когда жизнь превращается в интенсивный и всеобъемлющий процесс зарабатывания денег.

Напиться хочется, когда денег нет, а напиваешься, когда они есть. Хотя совсем не обязательно.

Независимость порождается либо достаточным количеством денег, либо полным их отсутствием. Во втором случае — это уже духовная независимость.

И все же прости меня, Господи, неплохо, если она подкреплена материальной.

Родные просторы, величественная и в то же время скромная северная природа дарят мне чувство покоя, но стоит населить их современными людьми, как возникает чувство тревоги.

Неродившиеся дети. Ненаписанные книги, картины, музыка… Где-то скапливается колоссальная творческая энергия.

Облака несут в себе влагу, но не кажутся мокрыми.

Восемьдесят лет назад у Временного правительства был кризис. Так как он до сих пор не кончился, можно надеяться, что и нынешнее правительство временное.

То-то Ельцин пытается влезть в рамку портрета Петра I.

А надо бы — Гришки Отрепьева. Горбачев — Лжедмитрий I. Ельцин — Лжедмитрий II. Чубайс, Немцов, Лившиц и прочие Бурбулисы — семибоярщина.

Столыпин, Косыгин… Созвучно.

Демократы, русофобы, нувориши, криминалитеты и просто засранцы хотят превратить мой народ в стадо. В стадо, покорно идущее на заклание «в цивилизованный мир» и дающее на ходу себя стричь. Они не чуют опасности перерождения стада в стаю. В волчью стаю, которую и красной тряпкой-то уже не напугать. Пуганые. А уж представить себе медвежью стаю!

Есть народы, которые то ли на генетическом уровне, то ли из исторического хитросплетения усвоили: смысл существования для них — грабить и паразитировать. При этом используют все способы: от явного гоп-стоп до древнего и тонкого: разделяй и властвуй.

И есть русский народ, на который остальные глядят с тревогой, удивлением, испугом, ненавистью просто из-за того, что не понимают . Не понимают: как можно создать империю, не проливая реки крови, как можно с молоком матери впитывать державный дух.

О загадочной русской душе сказано много, но главная ее отличительная черта — отсутствие равнодушия. Судя по тому, как множится сейчас равнодушие, можно, но очень не хочется делать вывод.

Что-то мы нынче слишком уж медленно запрягаем!..

Терпеть ненавижу интеллигентского сюсюканья с человеческими заблуждениями и псевдоистинами. Мне ближе Иосиф Волоцкий.

Разобраться в одном человеке гораздо сложнее, чем во многих сразу. Разобраться в ближнем на поверку труднее, чем в постороннем. Да и дать оценку постороннему проще, можно не опасаться, что это вызовет ответную реакцию. Особенно если он этого не слышал.

Что страшнее: ненависть или равнодушие?

Иногда я рассказываю о том, что произошло со мной так, будто это произошло с другим человеком. И получается более правдиво.

Что я тут пишу? Кому? Зачем?

Я бы назвал это калейдоскопом внутреннего сгорания. Я бы назвал это — про себя вслух. Я бы назвал это энциклопедией внутреннего созерцания, но из-за незаконченности, несовершенства, а то и спорности многих суждений я назову это приметами. В конце концов с облаками спорить не будешь. Плывут себе и плывут. В них можно только витать.

С некоторых пор я абсолютно перестал быть суеверным. Суеверие от суеты. Более того, от людской мелочности и уж, конечно, от маловерия, а в конечном счете — от глупости. Дурные приметы они потому и дурные.

Лучше пусть будут приметы внутреннего сгорания.

С детьми в школе мне значительно проще, чем со взрослыми где бы то ни было. Почти нет меркантильных отношений, дву- и многоличия, псевдонравственной лжи, ханжества, а главное — в подавляющем большинстве из них нет напускной сложности, этакой вымученной взрослой серьезности и пошловатого хитроумия.

А еще в них нет усталости жить.

Пока нет.

В детях есть огромная масса энергии. Избыток ее заполняет школьные коридоры и кабинеты. Она должна бы струиться над школьной крышей, напоминая «плывущий» воздух в знойные дни.

Интересно, почему я выныриваю из этого моря энергии, но мои собственные силы приходят в упадок.

Нынешние медиумы скажут обо мне: это не энергетический вампир.

Алкоголизм — это не всегда болезнь, в некоторых случаях это способ выживания, граничащий со способом умирания. Даже онкологическим больным дают постоянно увеличивающиеся дозы наркотиков.

Так или иначе — это слабость. Наркоз.

Люди на Севере добрее, открытее, приветливее. Это аксиома. ( Отмечена каждым, кто брал в руки перо ).

Невольно задумался: уж не суровый ли климат научил их ценить человеческое тепло?

Люди на Севере хищнее. ( Подсказано редактором. Подумал и согласился ).