Сергей Козлов - Последний Карфаген [Повесть. Рассказы. Дневники]

Потому что им даже страдать некогда. А у экрана за двадцать-тридцать минут псевдостраданий вместе с прилизанными героями выполняется дневная норма.

Видимо, даже страдать им хочется красиво.

Национальная идея, как и идея возрождения русской державности, должна быть подчинена православной церкви, освящена и направляема ею. Иначе, как любая другая идея, направляемая якобы на благо человека, народа, человечества, она потерпит крах, будет изолгана, извращена, обретет амбициозные черты многочисленных политических карьеристов и демагогов. И только церковь способна дать ей истинное животворное начало и, ведя по тернистому историческому пути, спасти от революционного хаоса и партийного оскопления.

Любое начинание, в котором нет Бога, — это начало разрушения.

Не балаганная Государственная Дума, а Земской Собор — вот что сейчас действительно необходимо для подлинного народовластия.

Вдохни в меня, Господи, вдохновение…

Нельзя человека любить «за что-то», «за что-то» его можно уважать, ценить и т. п.

Настоящая любовь действительно слепа. Или у нее какое-то другое, свое зрение.

Пытаться объяснить любовь — это все равно что пытаться объяснить Бога!

Любовь — понятие метафизическое.

Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух — святая Троица.

Вера, Надежда и Любовь — триединый путь к ней.

Если хоть одна составляющая на этом пути исчезает или умаляется, дорога начинает петлять.

Когда читаешь духовную литературу, на душе порой становится тягостно и мучительно от осознания собственного несовершенства, своей закоснелой мелкосуетной греховной сущности. Будто смотришь на самого себя со страниц Боговдохновенной книги.

Состояние, близкое к брезгливости к самому себе.

Хитрое (самообманывающее) оправдание: мне некогда жить праведно.

И заповеди кажутся давно известными правилами уличного движения, которые все знают, но, по необходимости и пока ничего не угрожает, норовят нарушить.

Хочешь долго жить — философствуй. Хочешь еще дольше жить — не философствуй о политике.

Когда начинается «сегодня», я знаю не только, сколько я не успел «вчера», я знаю, сколько не успею сегодня.

Я не знаю, сколько я не успел за всю жизнь.

Иногда вдохновение бывает сильнее «не успею».

Из «не успею» складывается вторая, непрожитая жизнь.

Вот тебе и параллельные миры!

Зная, что «это» все равно не опубликуют, хочется совершить литературный аборт.

Рукописи не горят. Рукописи лежат.

Читать самого себя не интересно. Самого себя интересно писать.

Хорошие люди иногда получаются!

Девушка пытается загадать мне загадку, сыграть в этакую тайну. Я принимаю ее правила игры, и мы разгадываем тайну вместе.

А если бы я сказал ей, что знаю или давно уже знал ответ?

Женская тайна — это психологический тип — манера поведения — разгадка эротического символа той или иной степени сложности.

Непонимание в семье — одна из главных причин кризисов и депрессий творческого человека.

Полновесное вдохновение ничем не вытолкнешь.

Любовь нельзя купить, доказать, заслужить, вернуть… Но Бог может испытать ее. Временем и страданиями.

Для чего? А чтобы проверить, насколько она достойна своей божественности!

Иногда мне кажется, что я эту жизнь сочинил.

И сочиняю…

Трудно жить с чувством неведомого тебе предназначения.

А с чувством ведомого — легче?

Сколько раз каждому представлялась возможность совершать добро и проявлять милосердие, но мы, подобно Пилату, малодушно избегаем таких поступков, исходя из причин общественного мнения, обычаев, привычек, несправедливых законов и даже недостатка времени и желания. А потом, если уж не прилюдно, то внутри себя умываем руки.

Как будто с рук можно смыть совесть!

Счастлив и не утрачен для Бога тот, у кого она есть. Совесть.

Стоять между женою и матерью во время их ссоры — все равно что выбирать между повешением и отсечением головы.

Хорошо там, где нас нет, потому что там мы еще не успели сделать плохо.

Весна наступила какая-то нервная: то мороз, то слякоть, то сияющая голубизна неба, то непроглядная серость, то зарплату задерживают…

Неисчерпаемый народный пофигизм — вот основа стабильности нашего полугосударства в смутное время.

Хотели срочным порядком сформировать средний класс общества — сформировали банды.

На нынешнее заморское свинство нужен новый русский говядарь. Минин.

Всю жизнь болтаюсь между адом и раем.

«…блаженны некрасивые, неталантливые, неудачники — они не имеют в себе главного врага — гордости, т. к. им нечем гордиться», — так определил священник Александр Ельчанинов. Далее он совершенно справедливо поясняет для красивых и талантливых: уж коли дал Бог талант, то и положи его на алтарь Богу, на служение Христу. Талант для Бога, а не ты для таланта.

Но видел я людей бездарных, глупых, некрасивых, но, не имея христианского смирения, они несут в себе огромный заряд самолюбования и тупой гордости. Некоторые прямо-таки светятся ею. И далеко не все из них неудачники.

Самое смешное, что они не видят своего индюшиного чванства. Идут с ним к людям, как будто так и надо. Их жалеют и из жалости не всегда смеются им в лицо. И все же смеются…

Грех смеяться над юродивыми, над обделенными умом с рождения, оставшимися в детстве, но как не смеяться над самовлюбленным дураком, возомнившим себя гением (пусть в определенной одной единственной области) и величайшей фигурой современности.

С завидным упорством такие люди пробивают себе и «своим творениям» путь к «общему признанию». Но над головой у них павлиний хвост вместо нимба.

Иногда, еще не дописав рассказ, я уже знаю, что он не получился. Я откладываю его в сторону (выбрасывать-то жаль) в надежде вернуться к нему в недалеком или далеком будущем. Но еще ни к одному не вернулся. Душа не лежит. На неудачных вещах словно наложена печать изначальной ущербности и непоправимости. Во всяком случае, для меня. Большинство писателей увидят в этом недостаток. И я с этим соглашусь.