Глеб Исаев - Возвращение [СИ]

"Да пошло оно, — вдруг вспыхнула в голове тяжелая багровая злость. — Я здоровый сильный мужик. Найду работу. С голоду не помру". Он с силой сжал в кулаке корочку инвалидной книжки, оглянулся и с непонятным облегчением выбросил комочек картона в урну.

А уже через час все тот же промерзший автобус вез его обратно в родной поселок.

В поселок добрался поздно. Спрыгнул с подножки и, разминая затекшие ноги, двинулся в сторону своего дома.

Беззлобно ругаясь на отсутствие фонарей, свернул со слабо освещенной дороги и углубился в темноту. Память не подвела. Ноги сами вели мимо знакомых с детства домов.

— Вот и дошел, — с облегчением пробормотал Георгий, сворачивая в узенький переулок. Сделал несколько шагов и замер. Там, где должна была стоять изба его матери, не было ничего. Только непонятная куча красноватых от тлеющих углей обломков, да противный, воняющий бомжами, дым, стелющийся вдоль дороги.

Онемев от неожиданности, протер глаза и вновь уставился в темноту. Сомнений быть не могло. Дом исчез.

Кое-как взяв себя в руки, он оглянулся и трусцой побежал к соседскому дому.

— Ой, Гошенька… — словно увидев покойника, запричитала соседка, а у нас тут…

— Хата твоя-то… — она, словно боясь произнести страшное слово, засморкалась в рваный передник.

— Сгорела? Когда? Как? — жестко отчеканил Георгий. Оказавшись перед фактом, он ощутил в себе полное спокойствие и готовность к действию. — Что случилось? — повторил, нависая над теткой. — Ну?

— Да, как… — отчего-то невнятно заюлила та. — Ну, как ты уехал, там, через час-два, смотрю: люди бегут, кричат. Глянула, а хата горит. Пока то-се, она — как порох. Бабы тушить и не пытались, не подойти… За полчаса, дотла сгорела.

— Может, ты, Георгий, чего выдернуть забыл, или поддувало не прикрыл? — вмиг успокоилась толстуха.

— Все я закрыл и выключил, — не купился на провокацию он. — Ты не темни, Галина, я вижу, чего-то недоговариваешь.

Сжал челюсти и вдруг рявкнул. Так, что звякнула стоящая на полке посуда: — Говори, а то пришибу! Я дурак, мне ничего не будет, — пригрозил, нагоняя страху, оскалил зубы.

— Ой! — вякнула перепуганная соседка. — Только ты, Гошенька, меня не выдай. Витька хату поджёг. Я в окошко видела. Он и еще один, мордатый, рыжий такой. Они со двора в огород проскочили, а минут через пять и полыхнуло. Но ты, Георгий, учти, — ее голос вдруг изменился, стал скрипучим и скучным. — Если что, я тебе ничего не говорила. Властям скажу: — Видеть не видела. И все. Власти ему, может, и не сделают ничего, а он меня после с дружком своим пришибет. Как, вон, мамку твою, — вырвалась у нее неосторожная фраза.

— Как это? — Георгий внешне неуловимо шевельнул рукой и зажал ворот соседкиного халата: — А ну, живо мне все. Иначе я сам тебя придушу.

— Г-Георгий, отпусти, детки у меня, Георгий… Скажу, все скажу. Ходил Витька к Авдотье, каждый месяц, десятого числа. Деньги отбирал. А если не давала, придурка, тебя, то есть, бить грозился.

— А почему в милицию не заявила? — недоверчиво спросил Георгий.

— Так, стыдно, говорит, — чуть успокоилась Галина, провела ладошкой по натертой воротом шее. А у Витьки участковый в приятелях. Он и слушать не станет. А писать, мол, не умею, да и кому там писать, жаловаться. А в город поехать никак не решалась. Тебя оставить одного боялась, вот.

— А почему сказала, что убил? — продолжил допрос Георгий.

— А он, пока ты в дурдоме… ну, в больнице был, по пьянке обмолвился. Я, говорит, и самого, как старуху его, грохну. Это про тебя, — уточнила тетка. — Больно он злой был.

— Вот, значит, как, — протянул Георгий. Он повернулся и двинулся к дверям.

— Только, ты имей в виду, — вновь вскинулась по-крестьянски осторожная тетка. — Я показаний давать не буду.

Георгий, уже не слушая причитаний бывшей одноклассницы, вышел в сенцы, осторожно прикрыв скрипящую дверь. Он точно знал, что будет делать, и ничуть не сомневался в верности своего решения.

Свет в окошке Витькиной хаты показал — хозяин дома. Георгий неторопливо прошел через двор и поднялся на крыльцо. Собаки он не боялся. Однако, обошлось. Видимо содержать кабыздоха местный алкаш посчитал накладным.

— Ну, и славно, — криво дернул щекой Георгий. — Собака ни при чем.

Дверь отворилась легко. Сидящие за столом, уставленным бутылками и закуской, приятели одновременно вскинули головы на вошедшего.

Первым среагировал рыжий. Он дернул руку под стол и вытянул на свет старую, облезлую двустволку. Но вскинуть не успел. Как умудрился внешне неповоротливый толстячок преодолеть те несколько метров от порога, они и не поняли. Страшный удар в челюсть опрокинул держащего ствол красномордого здоровяка на пол. Ухнул из стволов сноп огня. И тут голова сидящего напротив Витьки вспыхнула кровавыми брызгами.

Поползла по комнате кислая пелена сгоревшего пороха.

Георгий, который в последний момент успел присесть и уйти с линии стрельбы, приподнялся с колен и наклонился над упавшим на спину мордатым стрелком.

Глаза, обрамленные редкими рыжими ресницами, невидяще уставились в потолок, а под затылком уже натекла приличная лужица темной крови.

— Хм, — Георгий приложил палец к колючей шее. — Жаль. Легко ушли, — вырвалась у него бездумная фраза. Он еще раз осмотрел место происшествия: — Нормально. Выпили, заспорили. Аргументы оказались смертельными.

Он еще раз укоризненно вздохнул и вышел из дома в ночную темноту.

Водитель Серега Иволгин, матерясь всеми известными ему выражениями, в очередной раз выжал педаль тормоза, притирая махину груженой до упора "Скании" к запорошенной снегом обочине.

Вылетел клапан гидравлики. Уже пятый раз за неполные два часа.

"Теперь опять стоять, "набивать" в систему давление", — скрипя зубами, Сергей протиснулся в спальный отсек и отыскал в полутьме запрятанную импортными конструкторами в дальний угол блямбу редуктора.

А виноват во всем был сменщик. Вовка, безбожно "квасящий" в свободные от перегона дни, траванулся паленой водкой и в рейс выйти не смог. Подводить напарника Сереге не хотелось, и драйвер решил не искать замену, а сгонять в двухдневный рейс в одиночку.

— Вот и сгонял, — в сердцах сплюнул Иволгин. — Руки оторвать этим шведам, нужен им был этот клапан?

Конечно, будь у Сереги напарник, вопросов бы и не возникло. Стоило прижать начинающий подтравливать рычаг, и можно без проблем ехать дальше. Но как это сделать в одиночку, да еще на ходу, если сам механизм запрятан в другом конце немаленькой кабины.

Мучения водителя усугублялись не только перерасходом топлива. С этим еще можно было как-то смириться. Тревожило отставание от графика. Груз, двадцатитонная гранитная глыба, вырубленная в местном карьере, обязан быть утром погружен на платформу, которая, в свою очередь, прицеплена к составу, следующему, ни много ни мало, аж в саму столицу. Попробуй тут опоздать. Мало не покажется. И дело даже не в деньгах. Курировал вопрос доставки местный авторитет, славящийся крутым нравом и жесткими повадками. Этот вполне мог усмотреть в опоздании угрозу своему авторитету перед Москвичами, заказавшими монолит для своих скорбных нужд, и устроить обидчику геноцид. Тогда плохо будет всем и в первую очередь ему, Сереге.