Чингиз Абдуллаев - Лучше быть святым

В истории еще не было подобных примеров безграничной власти телохранителя над всеми высшими чиновниками страны. Генерал Власик, к примеру, подчинялся самому Берии, генерал Медведев считался сотрудником Андропова. Но и Берия, и Андропов при всех своих недостатках, были политическими лидерами великой страны. Коржаков, не будучи политической фигурой, превратился в таковую благодаря своей близости к Президенту. Теперь всесильный начальник охраны даже решал: пустить к Президенту Директора ФСК или отправить его обратно. Покойный Берия перевернулся бы в своем гробу, узнай он, что его доступ к Сталину будет регулировать какой-то Власик.

Вечером, когда самолет с группой "О" и арестованным Пашковым уже взял курс на Москву, Вадиму Георгиевичу позвонил Директор ФСК.

– Что у вас произошло с этим майором Никитинским – недовольно спросил он.

– Мы проверили, товарищ генерал. Он обвиняется во многих преступлениях, – официально доложил Вадим Георгиевич.

– Каких преступлениях? – Директор был недоволен.

– Целый букет. Это он организовал убийство Билюнаса, Корина, Коршунова, нападение на квартиру группы «Октава». По его приказу убрали чеченцев, стрелявших в Корина, убили Никифорову, Моторина. Этот человек преступник. Завтра утром у меня будут все доказательства.

– А сейчас их у вас нет.

– Есть показания Меликянца.

– Это мелкий мошенник. И на основании этих данных вы арестовываете представителя личной охраны Президента?

– Он убийца. В октябре девяносто третьего года он на глазах у полковника Пашкова застрелил, офицера Семенова.

– У вас есть доказательства?

– Пашков дает показания.

– Пашков еще не в Москве. Он может наговорить в Бельгии все, что угодно.

– Но он будет скоро в Москве.

– Это не аргумент.

Вадим Георгиевич начал понимать.

– Что я, должен сделать, товарищ генерал? – официально спросил он.

– Можно отпустить пока этого офицера под расписку о невыезде. В конце-концов, он же не бандит какой-нибудь.

– Он убийца, – горько ответил Вадим Георгиевич.

– Вы еще этого не доказали, – разозлился Директор ФСК. Упорство старого генерала раздражало его еще сильнее, чем собственная беспринципность. Полчаса назад ему позвонил сам начальник личной охраны Президента.

– Ты уже арестовываешь моих людей, – с явной угрозой в голосе сказал Коржаков, – забыл, как стал Директором?

– Он преступник. На него есть целое досье.

– Это на тебя есть целое досье. В общем так, отпустишь его, а мы здесь разберемся.

Формально Коржаков был даже прав. С офицером личной охраны должен был разбираться он сам, во избежание всяческого искажения информации.

Теперь Директор, слушая возражения Вадима Георгиевича, думал о том, как трудно ему будет отныне работать с этим старым генералом.

– Вы мне приказываете? – тихо, очень тихо спросил Вадим Георгиевич

– Да, можете считать, что это приказ. Через час прибудет автомобиль с сотрудниками личной охраны. Сдадите Никитинского им под расписку. Все. Выполняйте.

Директор повесил трубку.

В кабинете Вадима Георгиевича стояла тишина.

– Что случилось? – спросил Подшивалов, – его забирают?

Генерал кивнул в ответ

– Этою можно было ожидать, – невозмутимо заметил полковник, – нам не дали бы его раскрутить ни при каких обстоятельствах. А если он действительно убил этого Семенова? Судя по показаниям Пашкова, это случилось во время октябрьских событий прошлого года. Значит, здесь вполне могут оказаться замешанными и другие лица. Вы же все понимаете, товарищ генерал.

Вадим Георгиевич снова поднял трубку.

– Слушаю, – уже раздраженно прокричал Директор.

– Я подам заявление об отставке, – предложил старый генерал.

– Как вам будет угодно, – с облегчением заметил Директор и повесил трубку.

– Это не выход, – возразил Подшивалов.

– У меня трое внуков, – ответил генерал, –я хочу смотреть им в глаза, ничего не стесняясь.

До приезда сотрудников личной охраны они просидели молча, не сказав более друг другу ни слова.

В приемной послышался шум и в кабинет без доклада бесцеремонно вошел человек.

– Полковник Рогов, – представился он, – где наш майор?

– Сейчас его доставят, – генерал нажал кнопку селектора, – арестованного Никитинского ко мне.

– Вы смелый человек, генерал, – нагло заявил полковник, – арестовываете наших офицеров. А мы считали, что тридцать седьмой уже кончился.

– Он еще впереди – заметил Вадим Георгиевич.

– Что? Что вы сказали?

– Пока такие офицеры, как Никитинский, будут в вашей службе, опасность тридцать седьмого всегда висит над нами.

– Да ладно вам, – махнул Рогов, – я знаю Никитинского давно. Хороший офицер, верный товарищ. Может что-то сделал не так. В нашей работе чего только не бывает. А вы сразу хотите его к стенке. Так нельзя.

В кабинет ввели Никитинского.

– Можно идти? – спросил дежурный офицер.

– Идите, – разрешил генерал. Никитинский откровенно торжествовал:

– Я вам говорил, товарищ генерал. Напрасно вы все это затеваете.

Вадим Георгиевич не сдержался. Впервые в жизни

– Вы подлец, Никитинский. Вы позор нашего народа. Такие как вы не могут быть российскими офицерами.

– Громкие слова, – махнул Никитинский, – это все я слышал много раз.

Его красивое молодое лицо светилось торжеством. Рогов поднялся вслед за ним.

– Все, майор, – строго сказал он, –спор окончен. Мы вас забираем. Вот расписка, – отдал он генералу бумагу.

Почему-то поднялся и Подшивалов.

– Простите меня, – немного смущенно попросил он Никитинского, – я видел, как вы держались здесь, будучи арестованным. Я вами просто восхищен. Позвольте пожать вашу руку.

Ошеломленный Никитинский молча протянул руку Подшивалов ее пожал, сказав на прощание:

– Я думаю, вы не такой человек, каким вас все считают.

– Подлизываетесь, – решил Никитинский, гадливо улыбаясь. Он, не сказав более ни слова, повернулся и вышел, не попрощавшись. За ним вышел и Рогов.

Вадим Георгиевич удивленно посмотрел на Подшивалова.

– Что с вами, происходит, товарищ полковник?

– Зло должно быть наказано, – вздохнул Подшивалов, – нельзя ждать только Божьего суда.

В глазах генерала мелькнуло понимание подозрение.

– Вы сейчас его…

– Я просто с ним попрощался.

– Но это убийство. В моем кабинете, Игорь Арсеньевич.

– Это возмездие, – возразил Подшивалов, – не волнуйтесь. Он проживет еще несколько дней, если, конечно, проживёт. Боюсь, что в его собственном ведомстве тоже не любят провалов. У него и так было мало шансов.

Пашкова увезли в Лефортово. Сулакаури и Суслова отправились отдыхать. Подшивалов впервые после начала всей операции направился к себе домой. Ковальчук наконец пришел в себя, попросил супа.