Максим Гарин - Викинг

— Зачем вам еще полчаса? Мы же обо всем переговорили, — с мольбой в голосе простонал Долгорукий.

— Да не нужны они мне. Просто пока эти деревянные солдатики будут стоять, задрав кверху лапки, вы проведете меня по своему замечательному подземному ходу.

— И не подумаю, — сходу отрубил Долгорукий, но тут же переменил решение. — Я соглашусь, если вы оставите здесь свое оружие.

Викинг сразу почувствовал какой-то подвох. Но глупо было думать, что там, в кромешной тьме, сутками напролет дежурит вооруженный охранник. А с сюрпризами со стороны Долгорукого он уж как-нибудь разберется. Глеб демонстративно выщелкнул обойму, сунул ее себе в карман, а оружие, стерев отпечатки пальцев, уронил на ковер.

— Тогда пошли, — Долгорукий шагнул к одной из книжных полок, что-то нажал, и она плавно отошла в сторону, обнажая вроде бы гладкую стену. Но Долгорукий ткнул в едва заметную прорезь тонкую пластинку и, услышав тихий щелчок, легонько толкнул рукой. Вместо стены перед ним оказался ход с идущими вниз ступеньками. Викинг шагнул туда вслед за Долгоруким и захлопнул за собой стену-дверь.

— Что вы наделали, — запричитал Юрий Михайлович. — Как же я теперь попаду обратно?

— Предупреждать надо, — резонно ответил на это Глеб.

Осторожно ступая, они прошли несколько десятков шагов в абсолютной темноте, пока впереди не замерцал слабый отблеск дневного света. Еще немного — и можно было кое-как разобрать окружающую обстановку и больше не опираться при ходьбе о стену.

— Стойте! — вдруг воскликнул Юрий Михайлович. — Отключу фотоэлемент. Тут ведь небольшое взрывное устройство установлено. Мало ли. Вдруг кто-нибудь найдет ход и попытается через него пробраться в дом.

— А в случае бегства ты бы тоже вот так лазил фотоэлемент отключать? — засомневался Викинг, наблюдая, как Долгорукий по локоть засунул руку в какую-то нишу в стене.

Долгорукий почти успел вытащить руку обратно, но в этот момент Викинг ухватил его за голову и резко ее повернул. Юрий Михайлович рухнул на землю, сжимая в руке пистолет, так и не сказавший заключительного слова в их затянувшейся беседе. А Викинг пошел дальше — туда, где все ярче разгорался свет в конце туннеля.

И так бывает — проще самому перебить десяток головорезов, чем обратиться за помощью к старому другу. По возвращении в Глотов первым делом Викингу требовалось, чтобы Наумов выполнил ему одну работу. Без этого он просто не мог двигаться дальше. Но их последняя встреча вовсе не располагала к продолжению контактов, напротив, как бы подталкивала Глеба к окончательному разрыву всяких отношений. Лишь после мучительной борьбы с самим собой он набрал намертво вбитый в память номер телефона:

— Паша, это Глеб. Мне срочно нужна твоя помощь как эксперта-криминалиста.

Когда они встретились, Викинг удовлетворенно отметил, что с приятелем случились заметные перемены к лучшему. Он не лез с разными вопросами, больше слушал и охотно согласился помочь, тем более, что для специалиста дело казалось не самым трудным и в то же время довольно необычным. Рассуждения Викинга были весьма логичны. Раз вход в арсенал открывается с помощью определенного кода, то на кнопки пульта, обозначавшие цифры этого кода, давили чаще других. Следовательно, они должны отличаться от других кнопок, как уже побывавшая в игре колода карт от только что распечатанной. Правда, на глаз определить это было невозможно. Но на то и существует наука, а также друзья, которые эту науку представляют.

Викинг не стал объяснять, зачем ему понадобилось точно знать, какие кнопки на пульте самые потертые. А Наумов не стал этого спрашивать. Он забрал пульт с собой и в тот же вечер вернул его Глебу.

— Записывай: 0, 1, 3 и 6. Это цифры какого-то кода, и я по-прежнему не собираюсь ничего у тебя о нем спрашивать. А насчет сброса здесь вообще никаких проблем: кнопка с буквой «С».

Викинг умел ждать. Вот уже несколько часов он наблюдал за другим берегом реки, где среди разномастных, но обязательно крупногабаритных домин стояли и хоромы Перстня. Илья Самойлович отхватил неслабый участок, соток в тридцать, но жилплощадь использовал крайне непродуктивно. Словно в насмешку над некоторыми местными мини-помещиками, устроившими в своих усадьбах настоящие теннисные корты, он установил стол для пинг-понга. Неподалеку располагалась скромная оранжерея, а еще дальше — непонятного назначения приземистое сооружение с плоской крышей. Даже спутниковую тарелку — непременный атрибут коттеджной жизни — Перстень не удостоился пристроить на верхотуру своего загородного замка.

День клонился к закату. Илья Самойлович направился в оранжерею кормить своих любимцев. Двое телохранителей околачивались поблизости, нетерпеливо посматривая на часы. Ровно в девять к участку подрулил «Опель». Из него выскочила парочка сменщиков. Двое парней, сутки присматривавших за хозяином, уселись в «девятку» и рванули в город.

Викинг приободрился. Он знал, что после ликвидации Седого Жерех относится к Перстню, как к старшему брату: с почтением и даже некоторой угодливостью. При таком раскладе Перстень вполне мог бы обойтись и без охраны — все равно никто из уголовников его и пальцем тронуть не посмеет. А от других неприятностей — и Перстень должен был бы это понимать — его не спасет никакая охрана. Но Илья Самойлович всегда любил перестраховаться, тем самым порадовав Викинга. Захватить одинокого, старого, практически беспомощного человека — такое занятие было Глебу не по душе. Присутствие охранников заметно осложняло задачу — теперь придется использовать хотя бы часть своего умения. А это уже совсем другое дело.

Вскоре Перстень покинул оранжерею, немного побродил по свежему воздуху и отправился в дом. Охранники замерли у входа. К этому времени уже достаточно стемнело. Викинг, держа в поднятой вверх левой руке одежду, быстро переплыл реку, слегка обсох, оделся, после чего аккуратно пробрался к владениям Перстня. От всего прочего мира они были отгорожены невысоким заборчиком, скорее декоративным, чем несущим охранные функции, высотой около метра. Одним прыжком перемахнув через это символическое препятствие, Викинг благополучно добрался до угла дома и осторожно выглянул оттуда. Охранники по-прежнему оставались на своих местах, хотя в темноте их силуэты просматривались с большим трудом. Зато разговор можно было разобрать, не особо напрягаясь.

— Слышь, Иван, он что, каждый вечер перед сном дурью мается?

— Это так, остатки былой роскоши, — уточнил Иван. — Раньше, когда его Мишка был жив, он этой йогой перед сном по часу занимался. Говорил, что на двадцать лет продлевает активную жизнь. А сейчас, сам видишь: полчаса, от силы минут сорок. Скоро вообще ее забросит.