Максим Гарин - Викинг

— И что, всегда ее в доме делал?

— Ну да.

— Странно это. Кругом природа, чистый воздух, а он…

— Брось. Не бери до головы. Сам знаешь, у богатых свои причуды. Стой лучше, охраняй его от врагов. А я пойду отолью.

Ввиду отсутствия подходящих кустиков Иван отправился справлять нужду к ближайшему углу, за которым притаился Викинг. Глеб, конечно же, не рассчитывал на такой поворот событий, но раз противник сам приближал развязку, тем хуже для него. Бедный Иван только и успел, что свернуть за угол дома — ничего другого Викинг ему сделать на позволил. Оглушенный охранник стал падать на траву, Глеб подхватил бесчувственное тело и сам, без лишнего шума, придал ему горизонтальное положение.

— С облегчением, — глупо хихикнул второй охранник, заметив вышедшего из-за дома человека.

Викинг не стал выяснять, на каком расстоянии он поймет свою ошибку: резкий бросок вперед, молниеносный тычок ноги в пах и завершающий удар, временно разлучающий сознание с физической оболочкой. Оболочку Викинг обыскал, достал пистолет и вошел в дом. Поза, в которой он застал хозяина, не имела ни малейшего отношения к одной из древнейших систем восточной культуры. Перстень лежал на пушистом ковре, подперев руками голову и уставившись в одну точку. Даже раздавшиеся сзади шаги далеко не сразу вывели его из состояния горестной задумчивости.

— Какого черта! — опомнившись, выкрикнул он, но, обернувшись, тут же замолчал, только лицо его исказила гримаса ненависти.

— Значит, узнал, — спокойно констатировал Викинг. — Только не вздумай орать. У меня есть несколько способов борьбы с этим, и все они крайне болезненные.

Перстень кричать не стал. Он поступил еще глупее. Вскочив с ковра, Илья Самойлович бросился на Викинга. У Глеба в данный момент имелись дела поважнее, чем возня со смертельно ненавидящим его стариком. Вскоре могли очухаться охранники, их надо было как можно скорее связать. Поэтому Викинг и заехал Перстню в челюсть несколько сильнее, чем следовало. Тот очухался лишь минут через сорок. Глеб уже давно покончил со всеми делами и сгорал от желания пообщаться со своим врагом.

— С добрым утром, Илья Самойлович, — радушно сказал он, заметив, что Перстень пришел в себя. — А я уж тут заждался.

Перстень ничего не ответил. Он с трудом повернул голову в сторону Викинга и плюнул, вложив в плевок всю свою ненависть.

— Ядовитая? — поинтересовался Глеб, с трудом уклонившись от неожиданного сувенира.

— Щенок! — прохрипел Перстень. — Самонадеянный щенок. Ну ничего, придет время — и до тебя доберутся.

— Если вы имеете в виду Долгорукого, то напрасно. Я его навсегда отучил соваться в мою личную жизнь.

Возможно, Перстень не знал о смерти Долгорукого. И уж, во всяком случае понятия не имел, кто именно расправился с москвичом. Поняв, что возможности Глеба еще больше, чем он предполагал, Илья Самойлович как-то сразу присмирел. Дикая злоба сменилась полнейшей апатией. Викинг и так, и этак пытался разговорить его, чтобы незаметно, исподволь подойти к волнующему его вопросу, но Перстень упорно отмалчивался. Пришлось брать быка за рога почти без предварительной подготовки.

— Вижу я, что вместе нам стало на этой земле тесно. То есть лично я не имею к вам никаких претензий, но вы ведь не успокоитесь, пока не отправите меня в могилу или сами там не окажетесь. Но если разобраться, убивать мне вас совсем не обязательно, достаточно просто вырвать ядовитый зуб, без которого вы не будете представлять никакой угрозы для окружающих и для меня в частности. Я имею в виду арсенал. Давайте я вам помогу избавиться от этой обузы, после чего забуду о вашем существовании.

— Ты чего фигней маешься? — ожил наконец Перстень. — Стукни ментам — и все дела.

— Так если бы я хоть приблизительно знал, где он находится. Сами знаете, какие нынче менты пошли: их носом ткнуть надо.

Викинг намеренно умолчал о том, что Долгорукий указал ему примерное местоположение арсенала. Но москвич упомянул и о другом факте: при попытке сломать дверь срабатывает взрывное устройство. А в арсенале отравляющие и радиоактивные вещества. Можно было, конечно, отдать пульт Наумову, объяснив ему все нюансы дела, пусть докладывает о нем начальству. Но в этом случае Павла заставят выдать источник информации, Викинг окажется в центре внимания следователей, а этого ему совсем не хотелось. К тому же существовала и другая опасность. Если дело попадет в руки людей, купленных Перстнем или москвичами, или хотя бы тем же Жерехом, то это будет стоить жизни Наумову, а быть может, и им обоим. Нет, еще рано передавать это дело в другие руки.

— Соглашайтесь, — продолжал он давление на Перстня. — Сами понимаете: в противном случае мне придется вас убить. А кто знает, что будет через год-два. Может, вам тогда захочется не мстить, а жить.

— Сам ищи, — ответил Перстень. — И запомни, не найдешь — твое счастье.

— Зря вы так. Пожалели бы хоть этих ребят, — Викинг ткнул на связанных телохранителей. — Если вас пускать в расход, то и их придется тоже, как ненужных свидетелей. Впрочем, я могу приказать им, чтобы они сами забили вас до смерти. Тело, думаю, спрятать сумеют.

— Они не посмеют, — прохрипел Перстень, но в голосе его послышалось сомнение.

— Неужели? — усмехнулся Викинг, почувствовав, что его оппонент начинает колебаться. — Они — не вы. Жить захотят, еще не то сделают.

Он не подозревал, что теперь и Перстень начал свою игру. Илья Самойлович наконец сообразил, что сохранить жизнь он может только согласившись на абсолютно неприемлемые условия. Значит — смерть. Так почему бы не прихватить с собой на тот свет и виновника своих бед. А заодно не подложить капитальную свинью москвичам? Ведь это они организовали убийство Михаила. Значит, решено. Раз этот парень так торопится навстречу собственной смерти, не станем мешать их свиданию. Наоборот, поможем.

Перстень встал, подошел к лежащим охранникам:

— Эти ребята — ровесники моего сына. А вот этот, по-моему, даже моложе. Вы действительно сохраните им жизнь, если я выполню ваше условие?

— Я не убиваю без крайней на то необходимости. Если вы согласитесь, мне будет даже выгодно сохранить им жизнь. Говорю о выгоде, поскольку на соображения нравственного порядка вам, полагаю, глубоко наплевать.

— Утром выезжаем, — сказал Перстень, игнорируя язвительное замечание Викинга.

— А почему не сейчас? Или надеетесь, что за ночь произойдут какие-то благоприятные для вас события?

— Да нет. Просто ночные визиты в арсенал предусмотрены лишь в критических ситуациях.

Перстень, конечно, врал. На самом деле жажда мести не окончательно вытеснила в нем любовь к жизни, и он надеялся, что до утра сможет придумать, как уничтожить Викинга, не жертвуя собой. Но единственным его приобретением за ночь стала жестокая головная боль.