Картер Браун - Грешная вдова. Сборник

— Вот вы где! — воскликнул Эллери. — Что за дурацкая идея?

— Ах, это вы! — мрачно произнес мистер Ройл, снимая руки девушки со своих плеч.

— Все напортили! — сокрушался Эллери, возмущенно сверкая на них глазами. — Неужели вы и двух дней подряд не можете обойтись друг без друга? А если не можете, то держите хотя бы языки за зубами! Неужели так необходимо было растрезвонить на весь белый свет о своих амурных делах?

Мистер Ройл многозначительно поднялся с дивана.

— Тай, посмотри на свой рот, — воскликнула Бонни. — А, это вы, инспектор! Инспектор Глюке, я требую…

— Погоди, — остановил ее Тай тем лее мрачным голосом. — Мне кажется, я знаю, что нужно делать!

— Ну да, конечно, знаете! — с горечью произнес Эллери. — Вот что получается, когда имеешь дело с двумя пустоголовыми юнцами, которые…

У его подбородка взорвалась бомба. Тысячи мелких разноцветных звездочек — пурпурных, синих, пляшущих, как сумасшедшие, — заполнили его поле зрения, мир медленно поплыл перед его глазами, и лишь спустя долгое, долгое время он понял, что лежит на полу, моргая на люстру и удивляясь, когда успела начаться война. Потолок тоже был бестелесный, вздымаясь и опадая, словно натянутый парус в бурю.

Затем Эллери услышал, как Тай подул на свои ушибленные суставы, и откуда-то издалека донесся его возбужденный голос:

— Вот ваш преступник, инспектор!

— Не будьте ослом, — произнес отдаленный голос инспектора. — Ладно, Квин, хватит валяться! Вы испачкаете свои шикарные брюки!

— Где я?.. — пробормотал мистер Квин.

— Он пришел в себя! — взвизгнула Бонни. — Стукни его еще раз, Тай! Подлый негодяй!

Прищурясь для лучшей видимости, мистер Квин различил перед собой колеблющееся изображение двух стройных лодыжек, развевающуюся юбку наподобие миниатюрного паруса и маленького притоптывающего аллигатора. Нет, то была всего лишь туфля из крокодиловой кожи.

— Я знала, что здесь что-то не так! Когда он привел меня в гардеробную Тая… о, это было так своевременно! Пишущая машинка, и его мудрые «выводы». Тай никогда не послал бы мне предупреждение против самого себя, если бы он был тем самым… Потом я своими глазами увидела, как подпилены литеры «б», и «д», и «т», и поняла, что Тай никогда не стал бы этого делать, если бы он действительно посылал те самые письма… — Бонни сделала паузу, чтобы перевести дыхание. — Видите? Он постоянно лгал! Поэтому я пошла к Таю и…

Пока это продолжалось, мистер Квин лежал на полу, изучая потолок над головой. Почему он так колеблется и шатается? Ах, вот оно что! Он понял. Это землетрясение! Калифорния проявляет свой характер!

— Да, — проворчал Тай. — Мы сравнили пакости, которые говорил нам этот тип с глаза на глаз! Надо было давно так поступить! Он фактически пытался заставить каждого из нас поверить, что другой — убийца!

— Да, он говорил мне…

— Проклятый убийца говорил мне…

Конца этому не было видно. Кто-то на кого-то жаловался, кого-то обвинял, но мистер Квин, хоть убей, не понимал, кого и в чем. Он застонал, пытаясь подняться.

— Давайте, поднимайтесь! — абсолютно бесчувственным голосом сказал Глюке. — Всего лишь небольшая затрещина, не более того! Не сказал бы, что вы ее не заслужили, вы, одинокий волк! — Гнусный субъект даже захихикал, помогая мистеру Квину принять сидячую позицию. — Как самочувствие? Надеюсь, ужасное?

— У меня сломана челюсть, — промямлил мистер Квин, ощупывая вышеназванный орган. — О-о, моя голова! — Он с трудом поднялся на ноги.

— Пытался убедить Бонни, что это я посылал те проклятые письма! — прорычал Тай, снова сжимая кулаки

— Зачем бы он порол такую чушь, — торжествующе воскликнула Бонни, снова смыкая объятия на шее своего героя, — если бы сам их не посылал? Ответьте, если сможете!

— У меня была причина, — коротко возразил Эллери. — Где здесь зеркало?

Он побрел к большому трюмо в холле и придирчиво осмотрел свою физиономию. Когда Эллери занимался весьма осторожным исследованием повреждения, сосредоточенного в быстро растущей припухлости на конце челюсти, приобретавшей цвета гелиотропа, прозвенел дверной звонок, и Клотильда торопливо пробежала мимо него, впуская в прихожую двух мужчин. Все еще затуманенному взору Эллери один из вновь прибывших показался угрюмым и медлительным, зато другой — проворным и возбужденным. Он протер глаза и прислонился к стене, чтобы справиться с головокружением.

— Впустите их, — пробормотал он. — Глюке, разве я не говорил вам…

Очевидно инспектору пришла в голову та же мысль, поскольку он выбежал в дверь, чтобы поговорить со своими людьми.

Угрюмый и медлительный не спеша проследовал мимо Эллери, не подавая вида, что узнал его, и вошел в гостиную; проворный и возбужденный проделал то же самое значительно быстрее. Мистер Квин, довольный тем, что челюсть его находится на своем месте, поплелся ко входу в гостиную и зажмурил глаза.

Медлительный стоял посреди комнаты, глядя на Бонни. Он просто стоял и смотрел. Лицо его было красно, словно на нем застыл некий непроходящий румянец.

— Это Бутч, — жалобно проговорила Бонни.

— О, послушай, Бутч, — начал довольно вызывающим тоном Тай. — Мы собирались сообщить тебе, позвонить или заглянуть…

— К дьяволу все это! — заорал проворный. — Мне наплевать, как вы, два постельных клопа, намерены строить свою личную жизнь, но будь я проклят, если понимаю, почему вы так гнусно обходитесь со своей родной студией!

— Отвяжись! — коротко бросил Тай. — Бутч, мы действительно должны тебе…

— Отвяжись? — единственный глаз Сэма Викса метал молнии. — Он сказал — отвяжись! Послушай, красавчик, у тебя нет личной жизни, понимаешь? Ты всего лишь частная собственность, как этот дом, например. Ты принадлежишь студии «Магна», понятно? Если «Магна» скажет: «Прыгай!..»

— О, убирайся вон, Сэм, — сказала Бонни. Она шагнула к Чудо-мальчику, который стоял на том же месте, где остановился, войдя в комнату, и все еще глядел на нее с неизбывной и жуткой печалью, как человек смотрит на крышку гроба, опускающегося над его ребенком, матерью или любимой.

— Бутч, дорогой. — Бонни смущенно перебирала пальцами ткань юбки. — Мы оба были так взбудоражены… Мне кажется, ты всегда понимал, какие чувства ж испытывала по отношению к тебе? Я ведь никогда не говорила, что действительно люблю тебя — не правда ли, Бутч? О, я знаю, что я поступила с тобой бессовестно, а ты всегда и во всем был сушим ангелом. Но сегодня случалось нечто… Тай — единственный, кого я по-настоящему любила, Бутч, и я намерена выйти за него замуж как можно скорее.

Жак Бутчер сиял шляпу, огляделся, снова надел шляпу, после чего сел на стул. Он не закинул ногу на ногу, а сидел скованно, словно кукла чревовещателя, и когда он начал говорить, на лице его двигались только губы.