Картер Браун - Грешная вдова. Сборник

— Клянусь, я чувствую себя настоящим режиссером! — усмехнулся Эллери с уверенностью, которой вовсе не ощущал. и протянул руку Таю. — Удачи вам! Завтра к этому времени весь кошмар будет уже позади.

— Не беспокойтесь за нас, Квин, — сказал Тай, с серьезным видом пожимая ему руку. — Мы справимся! Только проберитесь в самолет!

— Оставайтесь здесь, — отрывисто распорядился Глюке. — Пошлите за вашим гардеробом, Тай. Не выходите из дома. Он сейчас окружен, но я пришлю сюда еще пару человек на всякий случай, чтобы вести скрытое наблюдение. Не делайте никаких глупостей, как те герои, которых вы играете в фильмах! При малейшей угрозе кричите, как черти в аду!

— А вот эту часть я возьму на себя, — с легкой гримаской заявила Бонни; затем она попыталась улыбнуться. Все пожали друг другу руки, и Эллери с инспектором выскользнули из дома через черный ход.

Следующие двенадцать часов были сумасшедшими внешне и еще более сумасшедшими подспудно. Необходимость руководить всем из-под полы становилась сущим наказанием. Эллери постоянно отвечал на телефонные звонки, сидя у себя в номере гостиницы и давая осторожные инструкции и наставления. Ему оставалось только надеяться. что Тай и Бонни проведут свою часть спектакля удовлетворительно.

Первый ощутимый результат прогремел по радио вечером того же дня. К концу весьма дорогостоящей субботней программы радиокомментатор прервал передачу, чтобы сообщить подробно о предстоящей сенсации. Очевидно, Сэм Викс принялся за дело со своей обычной неиссякаемой энергией. В течение двух часов четыре крупнейшие радиостанции на Тихоокеанском побережье передавали сообщения о воскресном бракосочетании в самолете Тайлера Ройла и Бонни Стьюарт. Знаменитая женщина-комментатор, запыхавшись, ворвалась в эфир, чтобы сообщить трепещущей от любопытства публике интимнейшие детали плана, якобы переданные ей из уст самих влюбленных. Интервью, сообщила радио-дама, прошло в очень-очень милой обстановке. Некто, осуждающе заявила она, проявил дурной вкус, предостерегая Бонни против замужества. Но это, по ее мнению, было явным и грубым lèse majesté [66] Оскорбление величества, святотатство (франц.). . Дама надеялась, что каждый друг и доброжелатель этой пары бедных, страдающих, несчастных детей в пределах достижимого расстояния до аэропорта Гриффрт-Парк будет находиться рядом с ними в воскресенье, чтобы продемонстрировать Таю и Бонни, как относится мир к их будущему союзу!

Газеты разразились сенсацией в субботнем вечернем выпуске, изгнав для этой цели с первых полос заготовки о японо-китайской войне.

И так далее, и тому подобное, до самой глубокой ночи.

Эллери в два часа ночи тайно встретился с инспектором в полицейском управлении, чтобы обсудить ход развития событий. До сих пор все шло безупречно. Ничего не подозревавшего доктора Эрминиуса должным образом пригласили провести уникальную церемонию. Доктор Эрминиус, казалось был весьма доволен ниспосланной ему небесами возможностью соединить две невинные юные души в святой союз на фоне чистой небесной лазури, хотя и молил пылко господа, чтобы не случилось повторения ужасного финала первой свадьбы Ройла и Стьюарт, в которой он принимал участия.

Пилот также был приглашен; он, сам того не зная, был выбран скорее за свой характер, чем за мастерство в управлении самолетом. Все знали о его повышенной чувствительности к огнестрельному оружию.

В своем кабинете Глюке подготовил несколько фотографий священника для Эллери, который явился с коробкой грима, похищенной из гримерной «Магны»; оба они провели несколько вдохновенных часов, гримируя Эллери и сравнивая результат с фотографиями доктора Эрминиуса. В конце концов они пришли к соглашению, что широкое просторное пальто с бобровым воротником, в которое доктор Эрминиус кутался в прохладную погоду, окажет им неоценимую помощь, и расстались, договорившись о встрече на следующее утро.

Эллери возвратился в Голливуд, урвал три часа неспокойного сна и в восемь утра встретился с инспектором и двумя детективами у входа в солидный особняк доктора Эрминиуса в Инглвуде. Они вошли в дом, и когда вышли оттуда, их было меньше на два детектива и больше на одно пальто с бобровым воротником. Изнутри вслед за ними неслись протестующие вопли почтенного священнослужителя.

Несколько телефонных звонков, финальная проверка… Эллери скрестил пальцы на руках.

— Кажется, все, — вздохнул он. — Что ж, пока, Глюке. Увидимся либо в Трое, либо в аду!

В воскресный полдень места для стоянок автомобилей вокруг аэропорта Гриффит-Парк были почти заполнены. В час дня здесь уже было столпотворение, порядок в котором, потея и ругаясь, тщетно пыталась навести сотня полицейских. В час пятнадцать было перекрыто движение между Лос-Фелис и бульварами Гриффит-Парка, и все автомобили заворачивались обратно; в час тридцать казалось, будто каждый владелец автомобильного транспорта штата Калифорния счел своим долгом присутствовать при свадебной церемонии Тая и Бонни.

Красный с золотом самолет Тая стоял посреди свободного пространства, значительно более широкого, чем неделю назад. Но шумная толпа наседала, натягивая канаты оцепления, угрожая их разорвать, и полиция, крича и толкаясь, изо всех сил сдерживала ее натиск. Когда синий лимузин доктора Эрминиуса под охраной мотоциклетного эскорта подкатил к взлетному полю и почтенный пастырь вышел из него в полном комплекте — с лоснящимися черными бакенбардами, закутанный до ушей в просторное пальто с бобровым воротником — как выяснилось, доктор был немного простужен, — восторженные приветственные крики потрясли небеса. А когда появились Тай и Бонни, бледные, но улыбающиеся, оглушительные вопли вспугнули стаю голубей, вспорхнувшую в небесную синь в поисках спасения.

Камеры заработали в полную силу, репортеры сорвали голоса, надрываясь от крика, и Тай, Бонни и доктор Эрминиус были запечатлены на бесчисленных фотографиях во всевозможных ракурсах и позах, совместимых с моральными принципами семейных газет.

Тем временем нанятый летчик, очень аккуратный и подтянутый в своей пилотской униформе, получил загадочную записку и отошел к пустовавшему ангару, в котором всего лишь неделю назад были захвачены Тай и Бонни. Он вошел в ангар и огляделся по сторонам.

— Кто меня звал? — окликнул он.

Ему ответило эхо; впрочем, ответ тут же материализовался, и челюсть у летчика отвисла, когда полная бесформенная фигура в широком комбинезоне, огромных защитных очках и авиаторском шлеме вышла из-за покрытого брезентом самолета и направила револьвер прямо ему в грудь.

— А-ах! — выдохнул пилот, поднимая руки вверх.