Сергей Самаров - Тот, кто может все

— Такой мешок воду не пропускает, и потому сахар сухой…

Но опилки, долго лежащие во дворе, были сами по себе влажными, и их требовалось сжечь в первую очередь, пока не успели загнить. Так что я сразу занес мешок в дом и поставил рядом с печкой.

Тамара наблюдала за мной, стоя у крыльца. Она только что закончила мыть машину, причем, как обычно, вымыла ее не только снаружи, но и изнутри. И сделала это все с привычной для себя тщательностью, хотя, как всегда, неторопливо. Но ее неторопливость во всем обычно многократно перекрывалась качеством выполненной работы.

— Четверть сарая заполнил. На месяц топки хватит, — заметила она, бросив взгляд на дровяной сарай.

— Хватит, — согласился я. — Но дрова все равно купить надо, чтобы успели высохнуть.

— И опять без денег останемся…

— Ну не воровать же! На работу мне устроиться некуда. Кто пенсионера возьмет? Да и нет в деревне работы… — вздохнул я.

В минувшую холодную зиму, когда не было ни денег, ни дров, я с санками ходил в лес, распиливал бензопилой старые свалившиеся березы и таким образом забил себе весь сарай. Конечно, можно было бы и в эту зиму так же прожить и не замерзнуть, однако в этом вопросе существовало много «но»… Это когда-то раньше лесной кодекс позволял сельским жителям распиливать и убирать упавшие деревья. И лесники даже деньги за это платили людям, как за работы по очистке леса. Согласно современным законам, за такие действия полагается солидный для пенсионеров штраф. Штрафа я, конечно, не сильно боялся, пусть попробуют мне его предъявить! Пусть найдется человек, который «поймает» меня в лесу за пилкой дров! Могу пообещать, что он не захочет оформлять на меня никакой протокол…

Я отправился вместе с тачкой в следующий рейс. Когда нагружал тачку, услышал, как по деревне проезжает машина, но по звуку определить дорогу, по которой она ехала, было сложно. Из-за высоких берез и елей, растущих тут и там, порой казалось, что машина едет в одном месте, потом казалось, что в другом. Звуки гуляли по «коридору» между деревьями и умело маскировались. Тем не менее я поспешил домой, подумав, что, возможно, подполковник Лихарев из Следственного комитета изменил свое решение и все же проявил желание провести в доме и на участке обыск. Однако различать по звуку дизельные двигатели и бензиновые я могу. Проехала, скорее всего, машина с бензиновым двигателем. А микроавтобус, на котором приезжал Лихарев утром, был дизельным. Вполне могло статься и так, что просто кто-то из дачников решил навестить свой дом и что-то забрать с собой в Москву. Мало ли у кого какие могут быть дела! Просто банку соленых грибов решил из погреба вытащить на закуску на день рождения жены. Или же кого-то из родителей решил навестить сын — и приехал из областного центра на своей машине. Но я предпочитал не гадать, а знать наверняка, и, опасаясь того, что приехали ко мне, поспешил. Наполовину незагруженную тачку катить было легче, чем полную. По крайней мере, не приходилось по несколько раз останавливаться, чтобы поднять вывалившееся полено или обрезок доски. Но когда я выкатил ее на свою улицу, то оставил в высокой траве, а сам легким бегом двинулся в сторону своего дома. Причина для этого у меня была одна — рядом с моими воротами стояла старенькая и «побитая» в области багажника «Ауди-100». На такой машине ко мне никто не должен был приехать. А те люди, что посещали мой дом сегодня, ездили на других автомобилях. Добраться до ворот было делом недолгим. Еще метров с десяти я увидел, что в «Ауди» никого нет. Значит, кто-то приехал сам, без водителя. Но если этот человек приехал не с добрыми намерениями, он едва ли может оказаться в единственном числе. А с какими намерениями появился визитер, я не знал, поэтому предпочел не «рисоваться» сразу за калиткой, а перелез через высокие металлические ворота в соседний двор. Ворота были сделаны из профилированного стального листа, довольно тонкого. Через такой забор перебираться очень неудобно. Но в воротах были две прорези, через которые торчали петли, а на петлях висел серьезный амбарный замок. Этот замок вполне можно было использовать в качестве ступеньки, что я и сделал. Конечно, верх листов на воротах я слегка помял, даже не помял, а просто подогнул, но это потом нетрудно будет выправить плоскогубцами, зато теперь я имел возможность через полутораметровый деревянный забор наблюдать сквозь листву боярышника и желтеющих кленов все, что происходило в моем дворе. А во дворе ничего не происходило. Вернее, ничего не происходило для постороннего взгляда. А я, например, сразу обратил внимание на то, что дверь в дом распахнута. Мы с Тамарой всегда держим эту дверь закрытой. Беда в том, что больше всего на свете я ненавижу мух и комаров. Если дверь открыть, их в дом набьется видимо-невидимо. Места у нас такие — болотистые, где насекомым настоящий простор и все удобства для жизни. Половина леса стоит в болотах. Следовательно, раскрытая дверь — это признак особой ситуации. Сигнал Тамары мне. И я этот сигнал принял. Но при этом я за нее и беспокоился, хотя понимал, что капитан спецназа военной разведки Тамара Змиева никогда не даст себя в обиду, тем более она имеет при себе пистолет, который сразу показать наверняка не пожелает. Принцип спецназа — оружие следует демонстрировать или в критический момент, чтобы затормозить развитие какой-то нежелательной ситуации, или при желании применить его. Но как-то так уж повелось, что люди всегда на себя, если они имеют качественную подготовку, надеются больше, чем на тех, кто слабее физически, оттого и происходило мое беспокойство. Правда, Тамара многократно выходила из самых сложных ситуаций невредимой. Об этом мне говорили и в разведотделе бригады, да и сама она кое-что рассказывала. Но она обычно использовала свои женские методы, хитрость и расчетливость, тогда как я предпочитал, как правило, силовые, то есть использовал свои преимущества спецназовца.

Забор между двумя дворами, как я уже сказал, не превышал полутора метров, а местами был и еще ниже. Перебраться через него — дело нескольких секунд. Я просто положил на забор обе руки, подпрыгнул и перебросил ноги на другую сторону. При этом у меня из-за пояса на спине едва не выпал пистолет, который я тут же засунул назад, прочно прижав его брючным ремнем. Честно говоря, я не слишком большой любитель посылать пули, когда можно действовать кулаками. В работе руками и ногами я с любым противником чувствовал себя увереннее. Но это все вовсе не говорило, что я плохо стреляю. Из того же своего пистолета с десяти шагов я легко сделаю из туза девятку, стреляя просто с пояса. Из чужого, даже из пистолета Тамары, мне потребуется для этого две попытки. Чужой пистолет всегда не так «сидит» в руке и порой не посылает пулю именно туда, куда я думаю ее послать. А со своим пистолетом я всегда общаюсь на «ты». Я только смотрю на точку, в которую должна попасть пуля, а все остальное пистолет сам делает. И стреляет, и попадает точно в нужную точку, на которую я смотрю. Этим пистолетом меня наградили еще до выхода в отставку. До этого личным оружием у меня, кроме обязательного автомата, числился пистолет Стечкина [15] Пистолет Стечкина — «АПС» (автоматический пистолет Стечкина). В современной армии практически снятый с вооружения, пистолет калибра девять миллиметров, позволяющий вести автоматическую стрельбу с помощью пристегнутого к рукоятке деревянного или пластикового кожуха-кобуры, используя кобуру вместо приклада. Имеет двухрядный магазин на двадцать патронов. В настоящее время признан морально и конструкционно устаревшим. . Именно из него я учился так стрелять. Вернее, меня учили. Хороший специалист-инструктор. Потом переучивался стрелять так же из пистолета Макарова. Сумел переучиться, хотя прежний более тяжелый пистолет мне лично нравился больше. Особенно в боевых условиях, когда им можно было огреть противника по голове не слабее, чем ломом.