Владимир Гриньков - Президент не может умереть

Он не мог объяснить себе, когда именно страх стал главным чувством, которое он испытывал почти постоянно. Еще будучи молодым офицером, Фархад примкнул к заговору против монарха — но тогда он не боялся, хотя и знал, что ставка в этой игре — жизнь. И позже, когда их группу раскрыли и Фархад оказался в тюрьме, он тоже не боялся. Он не испытывал страха, когда вел на штурм королевского дворца свой взвод, и даже в первые месяцы после революции, когда повсюду царили хаос, неразбериха и повальные грабежи, он спокойно ходил по темным улицам.

И только по прошествии времени он почувствовал, что боится. Своих прежних соратников: кто знает — не захочет ли один из них возвыситься, и тогда посыплются головы: и его, Фархада, в том числе. Людей на улицах, потому что из них, этих безликих и ничего не значащих одиночек, может в одночасье вырасти грозно ревущий зверь, имя которому — толпа…

Страх становился настолько силен, что Фархад уже не мог с ним жить, и единственным выходом оставалось — избавиться от причины, его вызывающей. Никто и опомниться не успел, когда в течение одного дня были арестованы и казнены бывшие соратники президента Фархада, якобы готовившие переворот, и лишь благодаря прозорливости и бдительности самого президента катастрофа была предотвращена. Такова была официальная версия.

Спустя несколько месяцев рядом с ним не оставалось ни одного из тех, кто совершил революцию. Их уже и не вспоминали, Фархад был провозглашен отцом нации, и его портреты заполонили витрины и стены домов. Но спокойствия не было. Его земляки, трижды проклятые северяне, восстали против законной власти, и Фархад провел немало бессонных ночей, прежде чем погасить пламя мятежа. Однако под пеплом остался огонь. Фархад кожей чувствовал близкую опасность, она бродила рядом, спала с ним, и потому-то он был так жесток к тем, кого служба безопасности арестовывала по малейшему подозрению. Выказав милосердие, он рисковал отпустить на свободу настоящего злодея.

Фархад размышлял об этом, рассеяно слушая доклад министра обороны — полковника Бахира. Министр отвечал за подготовку военного парада — не было сейчас для него дела важнее — и сейчас излагал суть возникших проблем. Президент время от времени кивал, давая понять, что согласен с действиями полковника, чувствуя при этом, как поднимается внутри волна слепого раздражения. Было и еще какое-то чувство, очень знакомое. Неужели снова страх?

Он оторвал наконец взгляд от полного, досиня выбритого лица Бахира и отвернулся к окну. В последнее время министр все больше беспокоил президента. Фархад сам его выдвинул, поскольку полковник был из южан (своим северянам президент уже давно не доверял), полагая, что Бахир станет его опорой. И тот лез из кожи, чтобы продемонстрировать свою преданность. И все же было нечто в повадках Бахира, что колебало веру президента. Пустые мелочи — словечко, жест, взгляд, — но они копились и копились, пока в один из дней Фархад, проснувшись, не осознал того, что помимо своей воли взрастил сильного соперника, и не соперника даже, а собственного палача. Вырвав, словно сорную траву, из своего окружения земляков, Фархад развязал Бахиру руки, и тот без промедления повсюду посадил своих людей, причем так, что Фархад оказался как бы в вакууме. Отныне все концы сходились к Бахиру — и армия, и служба безопасности, и разведка. Фархад с ужасом обнаружил, что положение его крайне неустойчиво. Стоит Бахиру пошевелить пальцем, и президент падет, и спасает его лишь то, что полковник все еще не решается сделать последний шаг. Однако достаточно Фархаду однажды ошибиться, и Бахир не упустит свой шанс.

Два месяца назад он получил сообщение о том, что по приказу Бахира создано новое подразделение, причем местом его дислокации избрана отдаленная местность, у самой южной границы, хотя в задачи подразделения входила прежде всего борьба с терроризмом. Для чего готовил Бахир этих людей? Фархад задал этот вопрос во время очередного доклада министра, но тот уклонился от прямого ответа, и тогда президент потребовал полной информации о подразделении. Бахир позвонил, и в кабинет доставили зеленую сафьяновую папку, украшенную тисненым золотым фазаном. Фархад не стал знакомиться с документами, да и ни к чему это было. Важно дать понять министру, что об этом секретном подразделении он знает, и Бахир, если и задумал худое, на время присмиреет. Папка же с документами пусть полежит в сейфе.

Фархад провел ладонью по волосам и отвернулся от окна.

Министр закончил доклад и теперь смотрел на президента выжидательно.

— Неплохо, — произнес Фархад, однако лицо его по обыкновению оставалось сумрачным. — Есть еще что-либо?

— Да, товарищ президент. Поступают сигналы о том, что в районе Мергеши неспокойно. Похоже, что кто-то готовит какую-то акцию к параду. Службой безопасности на окраине Мергеши задержан человек, возвращавшийся из Хедара. Он опознан как член террористической организации.

— Какие сведения удалось получить?

— Практически никаких.

— Вот как? — изумленно поднял бровь Фархад.

— Прозевали, — пояснил министр. — Террорист выбросился из окна и погиб.

Фархад поморщился, но промолчал.

— Кроме того, на днях в окрестностях президентского дворца задержан еще один человек — именно в то время, когда вы покидали дворец.

— При нем находилось оружие?

— Нет.

— В чем его подозревают?

— Не исключено, что он оказался рядом с дворцом с определенной целью, — ответил Бахир уклончиво.

— Надеюсь, что вы не ошибаетесь.

Эта фраза решила судьбу Абдула. Вернувшись из президентского дворца, министр позвонил в службу безопасности и поинтересовался, какие новые данные получены в ходе следствия по делу задержанного. Узнав, что ничего нового нет, он распорядился:

— От этого парня только головная боль — и никакого проку. Вы что там, не можете додуматься, как выйти из положения?

Полковник швырнул трубку на рычаг, и жуткое колесо завертелось. Вечером того же дня, явившись, чтобы сопровождать одного из сокамерников Абдула на допрос, конвоир, оглянувшись по сторонам, едва слышно сказал арестанту:

— Послушай, брат! Поменьше болтайте в камере. У вас здесь подсадной из службы безопасности.

Он сказал именно то, чему его научили в кабинете начальника тюрьмы. Арестант недоверчиво взглянул на конвоира и спросил:

— И кто же это?

— Абдул, — отвечал конвоир.

С этой минуты Абдул был обречен. Он не должен был дожить до утра.

Между тем побег был назначен на следующий день. Ранним утром охранник, земляк Хусейна, должен был вывести Абдула в южный двор тюрьмы, якобы на работу. Ровно в девять грузовик с внешней стороны проломит стену, Абдул прыгнет в кузов, и охраннику останется лишь открыть огонь вслед беглецу, стараясь целиться повыше, чтобы никого по случайности не задеть.