Сергей Зверев - Этому в школе не учат

— Есть. Но тоже не смогли внедрить.

— Плохо, Анатолий Афанасьевич. Очень плохо.

— Так я понимаю. Работать будем… Тем более один подход есть. Не слишком хороший. Но…

— Какой?

— Агент «Синица». Марфа Володина. Счетоводом до войны работала на автобазе. Там и сейчас осталась, но уже под немцами. У нас на связи еще с мирного времени. Человек не раз проверенный и преданный делу.

— Она имеет подход к школе?

— Лично — нет. Она вдова, притом еще молодая, очень даже привлекательная. К ней до войны захаживал такой вихрастый и смазливый первый парень на деревне — шофер с ее автобазы, Казимир Юркович. От призыва в Красную армию он уклонился. Эвакуироваться тоже не стал. Самое тяжелое время переждал на хуторах, а потом устроился, слизняк, в разведшколу шофером. Вроде на хорошем счету. Марфа негодовала, что он трусом и сволочью оказался. Мы ей дали задание — не прерывать отношений. Вот он теперь наш источник.

— А завербовать его?

— Хотели. Но опасаемся. Такой хитрый и пугливый тип, вполне может сдать. Но болтливый. Так что кое-что мы о школе знаем.

Я кивнул. Читал все донесения, изучал их чуть ли не с лупой. Сравнивал с информацией, которую мы получили от двух диверсионных групп, попавших в наши руки. И теперь задавал Гриневичу вопросы — о руководстве школы, о распорядке дня.

И все равно, маловато мы о них знаем. Фамилии руководства — оно, конечно, хорошо, но все это второстепенно. Нужны конкретные планы по заброскам, описания агентов. Своих агентов под легендой перебежчиков нам внедрить туда не удалось. Или, во всяком случае, я ничего об этом не знаю.

— Мне бы самому к этой школе присмотреться, — произнес я. — Да с «Синицей» переговорить. Потом решать будем.

— Э-э, — протянул Гриневич. — Тут тебе не Арбат. Здесь немцы.

— Я в курсе.

Еще в Москве на такой случай мне подготовили легенду и весь комплект документов. Так что к такому походу я был готов.

— Эх, москвич, — побарабанил пальцами по столу Гриневич. — Плохо ты нашу жизнь тутошнюю представляешь.

— Вот и ознакомлюсь.

— Язык белорусский не знаешь.

— По легенде и не надо.

— Смышленого и головастого тебе в сопровождение нужно. Вон Степана дам. Лучше него никто здешние места не знает.

Мы углубились в проработку мероприятия.

А следующим утром я и Степан Михаленя — мощный, квадратный, бородатый, неразговорчивый мужчина лет тридцати пяти, вышли по распутице в направлении городка Владеч. До цели предстояло добираться километров сорок…

— Так дитев у меня аж семь штук. — Пожилая женщина выудила из шкафчика литровую мутную бутыль с зеленоватым самогоном.

— И где они? — спросил Курган.

— Только младшенькие со мной, — кивнула женщина в сторону жавшихся на лавках в глубине избы мальчишку лет тринадцати и статного восемнадцатилетнего детину с глуповатым лицом. — Остальных в Красную армию загребли.

— Загребли?! — угрожающе переспросил Курган. — В Красную армию не гребут, а призывают исполнять свой долг.

— Ну, так а я-то что? А я ничего! Красная армия — она наша родная. Забирают — значит, надо так. Долг и есть.

— То-то, — кивнул Курган.

Белорус, стоявший согнувшись в дверях избы, одобрительно рыгнул.

— А эти твои? — кивнул Курган на ребят. — Чего, решили под немцем жить, да?

— Дак нет, — произнесла хозяйка. — Но хозяйство надо держать.

— Немец твое хозяйство сожжет, если ему не противостоять.

— Ну дак мы партизанам всегда рады.

— И правильно, — кивнул долговязый эстонец по кличке Гарпун, закутанный в брезентовую накидку. — Партизан фашиста бьет.

— Ну дак пускай бьет. А сынули мои работают. Все равно же ко мне за едой придете.

— Э, нет. Пора воевать. — Курган уставился на детину. — Пойдешь в партизаны?

— Да не-ет, — протянул тот.

— Не пойдешь? — Курган выразительно положил руку на автомат.

— Ну, если только на обоз. Я стрелять не умею.

— А на обоз пойдешь?

— Пойду!

— И я. — Младший сын подпрыгнул и схлопотал от матери затрещину.

— Тогда собирайся, — кивнул «обознику» Курган.

Взяли они парня с собой. Заодно прихватили самогон для сугрева и мешок еды:

— Да не скупись. Все равно твой сын больше сожрет!

Когда отошли в лес на достаточное расстояние от деревни, Курган встал напротив «новобранца»:

— Значит, против немца воевать хочешь?

— Ну чего не повоевать? Только в обозе.

Курган передернул затвор автомата:

— Спасибо скажешь?

— За что? — Детина недоуменно смотрел на направленный ему в живот ствол.

— Что только тебя взяли, а семью не тронули.

— А чаго?

— Ты теперь не селянин, дурачок. Ты теперь партизан. А с партизанами у ягдкоманды разговор один!

И Курган нажал на спусковой крючок, испытав при этом обычный в таких случаях душевный подъем.

— Готов. — Он ткнул ногой скрючившееся на земле тело и повернулся к Гарпуну. — Ну что? За дело партизанского выкормыша прибрали?

— За дело, — важно кивнул эстонец.

Гарпун присматривал за командой и обо всем докладывал курирующему офицеру абвера, а заодно барабанил и в СД. Конечно, такой надзор радости не доставлял, и Кургану хотелось ненароком прихлопнуть стукача — несчастный случай на опасном производстве. Но начнутся разборы полетов, притом со всей строгостью — это немцы умеют. А там и до немилости недалеко. Да и все равно без присмотра ягдкоманда не останется. Приставят другого, возможно, еще хуже. Нет, надо Гарпуна к себе подтянуть. Эстонец жаден, ему нравится участвовать в дележе награбленного.

«Кадры решают все», — верно отметил ненавистный товарищ Сталин. И Курган эту мысль разделял, тщательно подбирая себе команду.

Антипартизанской войне немцы уделяли большое внимание. В разведшколах абвера на специальных отделениях готовили агентов для проникновения в партизанские отряды. Учили внедряться, выглядеть своими и заводить партизан в ловушки. Кургану выделили двух таких выпускников. Одним был Гарпун. Вторым — профессиональный разбойник с Украины, что неудивительно. По большей части ягдкоманды формировались из отпетых уголовников — те лучше других справляются с грязной работой.

Остальных Курган, не мудрствуя лукаво, набрал из числа бойцов своей бывшей специальной полицейской группы, с которой так хорошо покуролесил на просторах Белоруссии.

Да, его полицаи сдали командира тогда всем скопом. И конечно же, он был зол на них. Но понимал, что и сам сделал бы то же самое. Ничего, смирнее будут, ощущая свою вину перед ним. А за ним не заржавеет — будет постоянно напоминать, как они своего любимого начальничка предали. Но зато это ребята, не раз проверенные в деле. Свои, бандиты и мародеры, притом принадлежат ему с потрохами.