Сергей Зверев - Этому в школе не учат

Да, не буквально. За скальпы вполне сойдут офицерские удостоверения и красноармейские книжки. А их Свояк немало принес в этот бункер. Надо будет отослать трофеи за линию тем же самолетом, который привезет в своем чреве «львов».

— Пост НКВД Белоруссии. Проверка режима передвижения. Предъявите, пожалуйста, документы, — четко откозырял крупный, похожий на кабанчика сержант в форме НКВД, приблизившись к машине.

На грунтовой дороге стоял мотоцикл, преграждавший дорогу. Позади сержанта маячили трое бойцов в обычной армейской форме с автоматами ППШ.

Я приспустил стекло, погладил руль и возмутился:

— Сколько можно проверять? Проверяют и проверяют. Полковника из штаба фронта везу. Полковника! А ты сержант!

— Твое дело баранку крутить. Полковника дело — командовать. А мое — проверять.

— Товарищ выполняет свои обязанности. — Капитан Трофимов с переднего сиденья справа от меня протянул документы.

Выглядел атлет Андрей Трофимов хотя и молодо, но солидно, и полковничья форма ему шла. Молодых полковников в Красной армии немало. Война щедро сыплет на кителя ордена и звезды — тем, кому не досталась шальная пуля.

На заднем сиденье, зевая, озирал происходящее коренастый и серьезный лейтенант Русов из армейского СМЕРШа — сейчас на нем были майорские погоны.

Сержант НКВД внимательно посмотрел документы:

— Выйдите из машины. Нам нужно досмотреть салон.

— Почему? — недовольно осведомился Трофимов.

— В лесах бесчинствует диверсионная группа абвера. Досматриваем весь транспорт.

— Нет, эта машина штаба фронта досмотру не подлежит! — резко бросил Трофимов. — Можете сообщить о нас наверх, если у вас есть связь.

— Сообщим, — широко улыбнулся сержант.

Он сделал шаг назад. И дал отмашку взмахом руки.

В этот же момент на лобовое стекло передо мной налипли прозрачные паучки — это следы от пуль. Оглушительно загрохотали автоматные очереди.

Бронированное стекло выдержало.

А дальше — звук распахиваемых дверей. Трофимов и Русов вывалились из салона, стреляя в движении из компактных автоматов Судаева.

Один из нападавших на нас тут же ткнулся носом в траву. Другой не надолго пережил товарища — автоматная очередь вспорола ему живот. Третий бандит оказался шустрее всех — успел отпрыгнуть в сторону, упал на землю, дал очередь. И тоже затих, нафаршированный пулями.

А мне достался тот самый лжесержант НКВД. Его автомат так и висел на плече. С самого начала он решил не принимать участия в схватке, а подождать, пока его подельники сделают из машины сито. Расслабился. Не успел включиться в бой. Это его и спасло.

Я не стал стрелять, а, пихнув плечом дверь, прыгнул вперед, под ноги противнику, свалил его на землю. Ударил кулаком по голове, выбив на миг дух. Заломил руки и защелкнул наручники.

Уф-ф, одного взяли…

Комбинация наша увенчалась полным успехом. Мы приблизительно просчитали, где работают диверсанты, где у них могут быть информаторы. И начали колесить по дорогам на черном «Мерседесе», привлекая внимание противника. Враги клюнули. Не знали, что машина с сюрпризом.

Этот «Мерседес» наши войска взяли в качестве трофея на Украине. Он являлся машиной-ловушкой, которую немцы использовали для борьбы с партизанскими засадами. Бронированное днище выдерживало взрыв гранаты, а стекла с синеватым отливом держали пистолетные и автоматные пули.

Русов и Трофимов поднаторели в скоротечных огневых контактах. Так что, когда машина выдержала первые очереди, они успешно уложили растерявшихся диверсантов. Ну и я постарался.

Меня отговаривали от участия в операции — мол, староват для подобных танцев с хлопушками. Ничего не староват, если единственного живого языка взял именно я. Горжусь и не стесняюсь этого!

Мы заняли позиции, прислушиваясь к лесу. Там могли оставаться другие бандиты — вот-вот ударят по нам из всех стволов…

Но в «зеленке» никого не было. Ну что же, можно приступать к задушевному разговору с лжесержантом.

Сидя спиной к березке, пленный одичало глядел на меня.

— Оперативный псевдоним? — осведомился я.

— Что?

— Твой оперативный псевдоним в абвере? Ну! — Я ударил ногой его по коленной чашечке, вызвав всплеск боли.

В таких ситуациях стесняться вредно. Пока человек ошарашен и деморализован, его надо додавливать всеми средствами. Эту прописную истину я уяснил еще со времен службы в ЧОНе.

— Я не знаю!

— Сейчас отстрелю тебе обе ноги, а потом буду медленно вспарывать брюхо. Ты не военнопленный, а диверсант. Повторяю вопрос…

— Агент Хряк!

— Добрый псевдоним. Где база вашего зеленоглазого черта?

— Я не знаю!

Я поднял пистолет.

— Мы отдельно, — забормотал Хряк. — Связник приходит от него. Только Свояк место знал. Но вы его грохнули. Вон он лежит.

Это соответствовало информации, полученной от задержанного на днях диверсанта.

— Когда придет связник?

— Через три часа.

— Не доверяет вам зеленоглазый?

— Ящер никому не доверяет.

— Ну что же. Живи пока. Будем сотрудничать…

Лазарь обладал феноменальной памятью и наблюдательностью. Он никогда ничего не записывал, не носил никаких бумажек и блокнотов, за которые можно зацепиться при досмотре. Он был прирожденным разведчиком. И удачливым вором.

Курган встретился с ним во второй половине дня в скобяной лавке в райцентре Синеречье. Ее держал старый Богуслав, внешне очень похожий на еврея.

Во время немецкой оккупации Богуслава помариновали несколько дней в концлагере и вернули на место живым, здоровым и злым. После этого он принародно иначе как матерно об оккупантах не выражался. На самом деле это была игра, он являлся немецким агентом еще со времен Первой мировой войны. Понятное дело, сам ценной информации хозяевам не давал, но использовался ими как связник и содержатель явочного адреса. И был передан на связь отряду Кургана. Эта лавка стала удобным местом для конспиративных встреч.

За помещением, являвшимся одновременно торговым залом и мастерской, располагался небольшой склад, где штабелями стояли тазы, ночные горшки, у стены выстроились грабли и лопаты. Именно там Курган принимал у Лазаря новую развединформацию.

Лазарь, как всегда, излагал добытые сведения четко, аргументированно, с выводами. И неожиданно спросил:

— Что, немцы все же решили ударить?

— Скорее всего, да, — не стал напускать туману Курган, который именно с Лазарем позволял себе иногда пооткровенничать. — И мы ждем от них подкрепления.

— А, — махнул рукой Лазарь. — Все это зря, Ящер. Все зря.

— Ты чего разнылся?

— Знаешь, та Красная армия, которую мы видим здесь, — это сила. Сейчас не сорок первый год. Сегодня красные — это несокрушимая военная мощь. И немцу с ними не сладить. Выбьют их с Белоруссии. А потом большевики и о Берлине подумают.