Сергей Самаров - Кавказский фокус

Первая часть маршрута закончилась как раз тогда, когда майор Волосняков встал на место ведущего, сменив старшего лейтенанта Африканова.

Малая группа приблизилась к воротам ущелья. Карта не обманывала, ворота в самом деле были достаточно широкими и могли бы пропустить два идущих рядом друг с другом грузовика. Правда, тридцатью метрами дальше, в глубину ущелья, стены-хребты спешили друг к другу навстречу, словно желали обняться, причем поверху это стремление было более заметным. То есть, например, при сильном сотрясении почвы — при землетрясении или при достаточно мощном взрыве, который будет способен сдвинуть с места их основания, — эти стены могут одна на другую навалиться и перекрыть проход, заперев тех, кто находился внутри. И сделать сложным сам процесс выхода, на который будут способны только спортсмены-скалолазы и еще разве что спецназовцы, имеющие специальную оснастку и обязательную горную подготовку. Впрочем, в военном городке сводного отряда спецназа ГРУ прямо в завершение традиционной «тропы разведчика» имелся тренажер-скалодром, на котором отрабатывались навыки передвижения в скалах с оснасткой и без нее.

Но еще через пятьдесят метров ущелье снова расширялось и оставалось широким до поворота. Все соответствовало карте. Но карта, сделанная по результатам спутниковой съемки, и планкарта пещеры, нанесенная от руки и к тому же по ненадежной, как думалось, памяти человека, — вещи разные. И майор Волосняков понимал необходимость своей миссии перед тем, как доставят запланированные грузы вертолеты и грузовики. Чтобы план подполковника Староверова стал рабочим, следовало уточнить все данные карты.

— Сварог! Я — Второй. Вошли в ущелье.

— Понял тебя, Второй, — отозвался Сварог. — На входе следы машины смотрел?

— Там сплошной камень-монолит. Следов не остается. Разве что кто-то, разогнавшись, затормозит специально. Но здесь, похоже, таких дураков не водится. Никакого следа…

— Есть след… — возразил командиру малой группы старший лейтенант Африканов.

— Саня, что там? — спросил подполковник.

— Свежий окурок на камне. Из окна машины выбросили.

— Да, — подтвердил подполковник Староверов, — когда я машину снимал на планшетник, водитель курил. Я еще подумал, что это очень неаккуратно с его стороны. Саня, забери окурок в целлофановый пакет. По окурку можно определить ДНК человека. Для экспертизы, забери.

— Понял. Уже забрал.

— Не жалеет человек своего здоровья, — вздохнул с осуждением майор Волосняков, который многократно хвастался, что ни разу в жизни даже не попробовал вкус сигареты, хотя друзья в детстве его часто уговаривали.

— Он не только здоровья, он и жизни не жалеет, если с бандитами связался. Если мент, должен лучше других понимать, что не бесконечно долго горная вольница будет длиться, — сделал вывод капитан Севастьянов.

— А кто же здоровье жалеет, если знает, что жить осталось мало… — по-своему прочитал разговор подполковник Староверов. — Если человек желает повеситься, ему денег на хорошую веревку обычно бывает не жалко. Еще и мыло для веревки подкупит какое-нибудь ароматное. Даже самому жадному человеку хочется висеть с комфортом… Ладно, не буду вас болтовней отвлекать. Работайте…

Командир лучше других знал, кто как себя чувствует во время работы. Например, старший лейтенант Саня Африканов может одновременно и болтать без умолку, и прицельно стрелять. Его посторонние разговоры не отвлекают. Точно так же майор Волосняков, хотя он вообще-то по своей натуре к болтовне не склонен, тем не менее разговоры его не сильно отвлекают от дела. А вот капитан Севастьянов предпочитает жесткую внутреннюю сосредоточенность. Особенно в моменты, когда сапер работает со взрывными устройствами. В это время ему практически каждый вопрос следует дважды повторять, с первого раза он не слышит — настолько отключается от всего окружающего. Все к помехам во время работы относятся по-разному. Тем не менее, когда требуется соблюдать повышенную внимательность, лучше никого не отвлекать, считал подполковник Староверов. Разговор он прекратил, но от связи не отключился. Хотя и при отключении в случае вызова коммуникатор «Стрелец» тут же подал бы сигнал с требованием контакта.

— Дальше участок, где укрыться негде, если машина выскочит и фарами осветит, — сказал Волосняков. — Дистанция короткая. Во все лопатки, за мной!

Чуткие микрофоны улавливали дыхание бойцов, хотя легкие у всех были хорошо тренированные. Но уши давно к этому привыкли и чужое дыхание уже не слушали. Слышали только свое. Подполковник Староверов включил на своем планшетнике программу контроля физического состояния бойцов группы. Конечно, это было тестовое включение. Устать так, чтобы программа показала истощение организма, никто еще, естественно, не мог. Да в спецназе ГРУ, тем более в отдельной мобильной офицерской группе, не знают самого термина «истощение организма». Бывает, конечно, что организм работает уже за пределами усталости. И даже приборы, входящие в оснастку «Ратник», отмечают это. Но не изобрели еще в мире такого прибора, который был бы способен измерить характер человека, его способность заставлять себя перешагивать через собственное «не могу».

Все офицеры группы хорошо умели это делать, и потому способность бороться с собой, со своей усталостью, со своим желанием отдохнуть или, наоборот, с нежеланием что-то еще совершать считалась одним из основных факторов при формировании группы. Работе по специальности можно научить. Не слишком сложно научить человека ставить и снимать взрывные устройства, стрелять, драться, бегать и ползать. Для этого требуются только время, терпение и толковый инструктор. Приобретенные навыки именно приобретаются. А вот характер — это дело врожденное. Или он есть, или его нет. Солдата можно обязать приказом, хотя никакой приказ не может дать человеку силы, когда их запас исчерпан, но офицер часто сам принимает решение. И именно потому нагрузки на занятиях и у солдат, и у офицеров всегда в два, а то и в три раза превышают реальные нагрузки в боевой обстановке. И если человек сумел пересилить себя, сумел выдержать нагрузки на занятиях, он тем более выдержит их в бою или на марше.

А нагрузки необходимо преодолевать не только физические, но и моральные. Когда в бригаду, к которой была приписана ОМОГ «Лисий хвост», приехала комиссия Генштаба с желанием снять с должности одного из комбатов за то, что тот заставляет солдат в массовом порядке разбивать о собственные головы бутылки, подполковник Староверов пригласил эту комиссию на тренировку группы. И тогда же на глазах у этих штабных офицеров, которые давно забыли, что такое настоящая служба, если когда-то и знали ее, подполковник разбил о свою голову шестнадцать пустых бутылок. Он бы разбил и больше, но больше пустых бутылок не нашлось.