Николай Прокудин - Последняя обойма

Согласно приказу командующего, в штабе авиации 40-й армии полным ходом шла подготовка к операции в Панджшерском ущелье. Исходные условия спускались из штаба армии, а командование авиации «дробило» их для своих частей и подразделений.

Операция задумывалась масштабная, решительная и беспощадная. Разведчики добывали информацию, оперативный отдел готовил свежие карты, заместители командующего рыскали по частям, проверяя их готовность и боевой дух.

На исходе первой недели подготовки всю северо-восточную часть Афганистана «оккупировала» непогода — несколько малоподвижных циклонов, плавно сменяя друг друга, наглухо закрыли небо плотным и толстым слоем облаков. До дождей дело не доходило, но температура в горах понизилась, нижняя граница облачности и видимость под ней оставляли желать лучшего.

Подготовка из-за непогоды начала пробуксовывать, так как самолеты-разведчики в воздух больше не поднимались, а посылаемые в ущелье разведгруппы могли обследовать лишь небольшие участки, занятые неприятелем.

На одном из совещаний начальник штаба армии забил тревогу:

— Товарищ командующий, мы теряем оперативное преимущество, — сказал он, закончив очередной доклад. — Если пять дней назад мы знали о перемещении вооруженных подразделений противника практически все, то к сегодняшнему дню более семидесяти процентов всех данных об отрядах Масуда безнадежно устарели.

Командующий армии вопросительно посмотрел на Филатова. В этой ситуации могла помочь только авиация.

Филатов был в курсе возникшей проблемы. Однако, слушая начштаба армии, он морщился и нервно постукивал карандашом по раскрытому блокноту. Причин его недовольства было две.

Во-первых, отменить операцию из-за плохой погоды или перенести ее начало на другую дату он не мог. Более того, не в силах был это сделать даже сам командующий 40-й армии, ибо ему задачу ставил сам министр обороны, а тому — члены политбюро.

Во-вторых, Филатов терпеть не мог, когда кто-то выступал с критикой чего-либо, не предлагая других вариантов. «Критиковать может каждый прохожий, — считал он. — А ваша критика должна быть конструктивной: заметил ошибку — укажи на нее и придумай способ, как в следующий раз не ошибаться».

Впрочем, начальник штаба армии был тертым калачом и отлично подготовился к докладу. Заканчивая пылкую речь, он не преминул вставить способ решения проблемы.

— …Исходя из сложившейся ситуации, — твердым голосом сказал он, аккуратно положив указку на стол, — предлагаю командующему ВВС подобрать два-три экипажа самолетов-разведчиков из числа наиболее подготовленных и выполнить четыре-шесть вылетов в район предстоящей операции.

Идея командующему армии понравилась.

Отдав соответствующие распоряжения и назначив сроки исполнения, он объявил об окончании совещания.

— Что скажете, Андрей Николаевич? — спросил в коридоре Филатов.

Следуя рядом с шефом, Воронов задумался…

В принципе, летать в такую погоду руководящие документы не запрещали. Другой вопрос: как летать? Если в районе аэродрома видимость позволяла, — взлетай, набирай по «коробочке» безопасный эшелон, отваливай в нужную сторону и чеши по запланированному маршруту, используя радионавигацию. Но при этом ты окажешься либо в облаках, либо выше их. А разведчику необходимо было пройти над ущельем в условиях визуальной видимости земной поверхности, иначе терялся смысл его работы. Только вот как пройти в ущелье, если нижний край облачности скрывал верхушки хребтов, а в воздухе едва ли не постоянно висела пыльная пелена, поднимавшаяся на высоту до полутора километров?

Все эти за и против Воронов прокрутил в голове за полторы секунды, пока несколько генералов-авиаторов шли по коридору в свои владения.

— Так как, по-вашему, Андрей Николаевич, найдем мы летчиков, готовых слетать к юго-западным «воротам» ущелья и подсмотреть дислокацию передовых отрядов Масуда? — облек свой вопрос в более конкретную форму Филатов.

— Уверен, мы справимся с поставленной задачей, товарищ командующий, — ответил Андрей. И добавил: — Но при одном непременном условии.

— При каком же?

— Полететь на разведку должен я.

На некоторое время в мрачной прохладе коридора стало тихо. Почти все заместители Филатова были в курсе недавнего разноса, который командарм устроил Воронову за так называемую «самодеятельность» с полетом в зону боевых действий. И вот молодой генерал снова за свое.

Однако на этот раз Филатов не вспылил и даже не возразил. Пожевав губами, он объявил:

— Все по рабочим местам — занимаемся подготовкой операции. А генерала Воронова прошу зайти в мой кабинет…

— Хотел бы услышать внятное объяснение, — проговорил Филатов, усаживаясь в свое кресло. Судя по тону, он был на взводе и мог в любую секунду сорваться. — Что это еще за странное условие с вашей стороны?

— На самом деле, это не условие, товарищ командующий, — спокойно сказал Воронов.

— А что же?

— Единственный способ для нас с вами оградить себя от неприятностей.

— Ну-ка присаживайся и расскажи потолковее. А то я что-то не понимаю этих… твоих намеков.

Воронов сел поближе к столу командующего и поставил на колени подарок супруги — тонкий кожаный портфель.

— Я всегда таскаю в нем, товарищ командующий, — кивнул он на портфель, — сборники основных руководящих документов, регламентирующих летную работу. Да, сейчас в Афганистане идет война, и порой на многие нарушения этих документов приходится закрывать глаза. На многие, но не на те, которые касаются безопасности полетов.

— Зачем ты мне это говоришь? Многие документы я помню наизусть. — Филатов достал из пачки «беломорину». — В нового Чкалова играешь? Но документы документами, а приказа из Москвы никто не отменит. Это ты понимаешь?

— Понимаю, товарищ командующий. Если обстоятельства вынуждают нас провести воздушную разведку в таких метеоусловиях, то выполнить ее должен кто-то из нас. Вы, к сожалению, в силу возраста и здоровья уже не летаете.

Филатов на этих словах громко крякнул и вполголоса матюкнулся. Однако Воронов и бровью не повел, продолжил:

— А я ваш первый заместитель, поэтому и предложил себя в качестве пилота самолета-разведчика. Сам я полететь смогу, а отправить на верную гибель кого-то другого — увольте.

Воронов говорил настолько уверенно и спокойно, что Филатов невольно смягчил первоначальный настрой.

— Что обещают метеорологи? — спросил он, чиркнув спичкой и подпалив папиросу.

— Сплошная облачность с рваным нижним краем. Видимость под облаками — пятьсот метров, местами и того хуже.

Выпустив клуб дыма, командующий почесал затылок.