Николай Прокудин - Последняя обойма

Столетов носил полковничьи погоны и числился ветераном в отделении старших офицеров. Он был таким же циником и добряком, как и большинство местных медиков. Однако фамильярностей со стороны младших по званию не терпел и в довольно резкой форме ставил таких товарищей на место.

Обернувшись, он не сразу узнал пациента из одноместной палаты. Эта палата, как правило, пустовала. Обустроена она была для генералов, но таковые в Центральный клинический госпиталь не попадали, поэтому в редких случаях в нее заселяли полковников. Основным же контингентом отделения были майоры и подполковники.

— Стоять тяжело, дружище, — поторопил «наглец». — Проводи до кабинета с телефоном. У тебя же есть ключи?..

— Ты вообще кем себя возомнил?.. — начал было Столетов.

Но в эту секунду они двинулись к входу в здание, и свет из окна ординаторской упал на бледное лицо раненого.

— Товарищ генерал?! — удивленно пролепетал доктор. — Простите. Я вас не узнал.

— Ничего страшного. Так ты откроешь мне кабинет?

— Вы же лежачий, Андрей Николаевич! Зачем вы встали?

— Ничего-ничего. Прошу, пойдем. Тут же недалеко?

— Кабинет начальника отделения рядом. Вы точно нормально себя чувствуете?

— Да-да, вполне.

— Хорошо, я помогу…

Осторожно взяв раненого генерала под руку, Столетов медленно повел его по внутреннему коридору.

Дозвониться из Афганистана до телефонного абонента, территориально расположенного в Советском Союзе, в представлении обычного человека было делом практически невозможным. Это все равно что, играя в лотерею «Спортлото», угадать шесть номеров из сорока девяти.

Если же человек знал позывные узловых станций связи, а сам был внесен в специальный список, то задача многократно упрощалась.

— Десна? — постучав по рычажкам аппарата, спросил Воронов.

— Десна слушает, — заученно ответила телефонистка.

— Добрый вечер. Два ноля второй. Соедините с Иволгой.

— Соединяю…

В тяжелой эбонитовой трубке послышались щелчки. Затем заспанный голос произнес:

— Иволга слушает.

— Добрый вечер. Два ноля второй из Андижана. Соедините с Пирсом.

— Соединяю…

И снова действие повторилось, в трубке трещало, шипело, щелкало…

— Пирс на связи.

— Здравствуйте. Это Два ноля второй из Андижана. Мне нужен добавочный 53–04.

— Набираю…

— Алле! 53–04?

— Да-да, слушаем вас.

— Два ноля второй из Андижана. Пожалуйста, наберите городской: 949-87-42.

— Минутку…

Все эти хитрые штучки Воронов проделывал, сидя за столом начальника отделения. Хирург Столетов стоял чуть поодаль, наблюдал за пациентом и походил при этом на заядлого футбольного болельщика, следившего за отчаянным рейдом нападающего родной команды. «Забьет или не забьет?» — было написано на его лице.

Забил.

Ровно через минуту в трубке послышался приятный женский голос.

— Да, я слушаю.

— Привет, Оксана, — улыбнулся Воронов.

— Андрей! — выдохнула супруга.

Столетов вдохнул полной грудью, тихо выдохнул и осторожно покинул кабинет. Вид у него был такой, будто любимая футбольная команда только что выиграла Кубок европейских чемпионов.

— Иришке мы ничего не говорили, а сами с Алешей не находили себе места, — всхлипывала в трубку супруга.

— Успокойся, любимая, все уже позади, — успокаивал Андрей. — Я уже четверо суток в госпитале; врачи обещают скоро выписать.

Оксана обмерла:

— Как четверо суток?! Почему же этот твой… однокашник не позвонил нам? Не сказал?..

— Я выясню это. Успокойся. Расскажи лучше, как ты, как дети?

— Да что я… Хожу на работу, вечером забираю из садика Иришку, иду домой… Все как всегда. Ребятишки слушаются, они у нас замечательные.

— Замечательные, — улыбнулся Воронов. — Уже спят?

— Иришка спит, а Леша… Андрей, тут наш сын…

— Что «наш сын»? — насторожился тот.

— Он хочет что-то тебе сказать.

— А… Конечно! Дай ему трубку.

— Привет, пап! Ты как? — раздался счастливый голос повзрослевшего Алексея.

— Привет! Нормально. Теперь уже нормально.

— Значит, тебя нашли?!

— Нашли. Я уже у своих.

— Ух ты! Как же я рад, папа!

— У тебя-то как дела?

— И у меня все в порядке — каждый день готовлюсь к экзаменам за восьмой класс.

— Это правильно, сын. Взрослость человека измеряется ответственностью.

— Согласен. Пап, мне надо тебе сказать кое-что важное.

— Важное? — переспросил Воронов, и лицо его вновь стало серьезным. — Ну, давай. Слушаю.

— Все, папа, я решил! — выпалил Алексей. — Буду летчиком, и точка!

Отец снова улыбнулся:

— Вот это другое дело. Теперь верю, сынок. Из тебя получится отличный летчик.