Сергей Скобелев - Поствоенный синдром

Официально здесь проживало чуть более четырёхсот тысяч человек, с нелегалами все пять сотен. Город был плотно застроенный, но небольшой по площади: при желании за несколько часов его можно было пройти поперёк. В центре сосредоточились органы власти и бизнесмены, по периферии — спальные районы. Дальше только промышленные зоны. Каждое утро горожане, будто кочевники, снимались с окраинных квартир и устремлялись в офисы, чтобы вечером вновь рассосаться по периметру, образуя вокруг центра непреодолимую людскую блокаду. Хотя ради честности стоило признать, что относилось это не ко всем — работы в городе не хватало. Зато в достатке был криминалитет. В девяностые местные ОПГ внаглую валили предпринимателей и депутатов прямо у порогов домов. После пары громких процессов накал преступности пошёл на убыль, но бандитская прослойка осталась, хоть и не борзела. Каждые несколько недель её представители устраивали приватные встречи с доблестными сотрудниками МВД, где решались особо деликатные вопросы. Обе стороны фронта прекрасно знали друг друга в лицо. Тем временем в соседнем регионе бойцы спецназа жертвовали жизнями, спасая от террористов население, активно ряды боевиков пополнявшее.

Пешая дорога от вокзала заняла около двух часов. Периферийный жилой район, где Олег провёл детство и юность, избежал реноваций. Те же советские пятиэтажки с двадцатью квадратными метрами на квартиру, щели меж домов, полные пластиковых бутылок, и асфальт, уложенный пару месяцев назад, но уже рассыпанный по обочинам. Узкий проулок между домом и ни к месту возведённой двухметровой стеной во весь двор был чист и тих. Тень монолитного жилого сооружения отгоняла солнечный свет, и потому это место было тёмным и неприветливым, будто кладбище. Олег набрёл на второй подъезд, по памяти вдавил две цифры на механическом замке и потянул железную дверь. Было бы смешно, смени кто-то пароль, но этот код стоял на всех дверях в ближайших десяти кварталах, причём уже лет семь, с момента установки замков. Из тёмного двора Олег шагнул в ещё более тёмный подъезд. О пыльных ящиках на стене могла вспомнить разве что «Почта России», разбитую форточку над лестницей так никто и не заменил. К счастью, хотя бы перекрасили стены, наложив поверх болотной зелени бежевую бледноту. Значит, люди здесь ещё обитали. Самойлов быстрым шагом взобрался по пролёту и тут же застыл; нога замерла над ступенью, как над опознанной миной. У двери отцовской квартиры стоял низенький пухлый мужчина в очках, синей тоненькой куртке поверх рубашки и широких брюках. Непричёсанные волосы падали на лоб разросшейся чёлкой. На вид ему было под сорок, а рыжей резиновой папке в руках и того больше. Олег опустил зависшую в сантиметре от бетона ногу и продолжил подъём, на этот раз медленно и спокойно. Непроизвольно он потянул к себе сумку, запустив руку к пистолету. Самойлов был уверен, что человек стоял здесь по его душу, а насчёт незнакомцев на дороге Дагестан давал чёткие рекомендации. Страх на секунду завладел сержантом, забил тревогу до холодных капель пота на шее, но прошедший локальную войну солдат умел им управлять.

— Олег Самойлов? — прогудел человек и медленно потянул толстыми короткими пальцами молнию на папке.

Сержант, неторопливо поднимавшийся по лестнице, неожиданно сделал резкий подскок к незнакомцу, левой рукой с сумкой закрылся от папки, а правой прижал мужчинку к стене, вдавив ему предплечьем горло.

— Ты ещё кто? — резанул военным тоном Самойлов.

— Из домоуправления! — просипел допрашиваемый. — Квартиру забрать!

— В смысле забрать? Жить надоело?

— Да отстань! Дай отдышаться!

Олег ослабил хватку, отошёл от человека. Тот согнулся и упёрся в колени, тяжело глотая воздух. Рыжую папку, выпавшую из рук, он поднял лишь через минуту.

— Тут год никто не живёт, дверь опечатана. Государство не прибрало сразу только потому, что ты служивый. А время тикает.

— Это мой дом.

— Не твой, а отца, который с год как помер. Через три дня придут с конфискацией, — с неуловимыми нотками победного мщения сообщил мужчинка. — Но можем договориться…

— Сколько? — хмуро бросил Олег.

— Триста «зеленью». У меня свои ходы есть, о тебе забудут. Всё с гарантией, так что думай.

Коррумпированный клерк из домоуправления наспех всучил Самойлову постановление и сбежал вниз по лестнице. К убитому настроению и головной боли прибавилась очередная проблема. Олег нащупал ключ в кармане куртки. Пока проворачивал, осознал, что не пользовался им больше пяти лет. Содрал оклеенную печать и зло скомкал. Широкая дверь со скрипом подалась на Олега, и тот, рефлекторно осмотрев площадку и лестницу, забрался вовнутрь. Воздух в непроветриваемой квартире стоял густой пластилиновой массой, пыль осела несколькими слоями, и, казалось, даже пауки в углах подохли от застывшего в этих стенах времени. Самойлову не хотелось осматривать скудные комнаты, ставшие за год самостоятельной жизни ещё более убогими. Он разулся и скинул куртку прямо в коридоре, не вешая. Электричество не работало. Переместившись к ближайшей шторе сбоку, сержант аккуратно отодвинул край и осмотрел распростёртый внизу двор. Тот находился с задней стороны дома, примыкал к соседней пятиэтажке и был куда шире куска земли между подъездами и стеной. Там умещались в ряд автомобили, гулял подросток с собакой и скучали одинокие скамейки. Никаких опасностей оттуда ждать не стоило.

Раздвинув штору, Самойлов прихватил сумку и побрёл в ванную. Тело требовало смыть ночной переезд и все утренние встречи. Горячей воды, разумеется, ждать не пришлось, но холодная потекла исправно. Раздевшись и ступив на жёлтую эмаль, Олег включил напор в полную силу. Вода была ледяная, но отчего-то старший сержант не чувствовал пронизывающих холодных струй. Весь последний год он с тяжестью думал, каково ему будет вернуться в эти злосчастные стены. Но оказавшись в их вынужденном заточении, понял, что не чувствует ничего. Такая же старая задрипанная квартирка на краю города, разворованная в первые дни отсутствия хозяина, хотя и грабить тут, по сути, было нечего. Опустела? Ему уже приходилось видеть брошенные дома террористов, пустившихся в бега. Не было ностальгии и сожаления — только злость, и не в последнюю очередь на себя.

Натянув одежду из сумки, Самойлов извлёк также бутылёк с таблетками-капсулами. Боль в голове пульсировала всё сильнее, и от неё надо было избавляться. А заодно выпасть из реальности хотя бы на мгновение. Мужчина достал капсулу с порошковидным веществом внутри и проглотил, запив водой из-под крана. Оставив сумку, захватил лишь пистолет с мобильным телефоном и отправился в гостевую. Здесь стоял жёсткий диван с подушкой, укрытый пледом. Отодвинув его и швырнув на край сотовый с горящими цифрами «11:31», Олег тяжело опустился, упёрся локтями в колени и прикоснулся холодным металлическим дулом к виску. Снова появилась рождённая на вокзале мысль: дослать патрон, снять с предохранителя, вжать спусковой крючок… «Не для себя ли оставил, боец?» — вновь спросил полузабытый охранник Григорьев. Самойлов нервно отвёл пистолет от головы, взял в ладони и вгляделся в очертания грациозных линий. Это был двести двадцатый «Sig Sauer», окрашенный в белую сталь со вставками в рукояти под цвет дерева. Происхождение залётного трофея оставалось неизвестным; сержант подозревал в нём контрабанду из Южной Осетии. Магазина хватало на восемь выстрелов «сорок пятыми» — крайне непопулярный для России калибр. Из них остался лишь один патрон. Первая пуля сразила рядового Семёнова, следующие три — старшего брата Ахророва, ещё тройкой Олег убил последнего мужчину в их семье и девушку.