Илья Деревянко - Обелиск для фуфлыжника

– Но как? – изумился Михайлов.

– Увидишь! – загадочно усмехнулся Станислав Кириллович, причем зеленые глаза его хищно сверкнули, как у дикого кота...

Платонов прибыл в офис Сергея Игнатьевича в аккурат к началу рабочего дня. Не зная о сломанных ребрах, значительно затруднявших перемещения господина Елкина по городу, он намеревался перехватить должника до того, как тот умотает куда-нибудь по делам.

– Здорово! – холодно приветствовал Елкина Станислав Кириллович, без приглашения усаживаясь в кресло. – Давненько не виделись. Между прочим, десять дней прошли.

– Ну и что? – окрысился Сергей Игнатьевич. – Мир перевернулся?

– Мир пока, слава Богу, стоит на месте, а вот тебе пришла пора возвращать долги!

– Я ж, блин, объяснял русским языком: нет денег! Нет! – взвился на дыбы коммерсант. – Прилип как банный лист: отдай, отдай! Нечего отдавать!

– Врешь! – отрезал Платонов. – Я специально навел справки.

– Заколебали выяснители чертовы, – окончательно взбесился господин Елкин. – Все роют, копают. Деньги чужие считают. Заняться больше нечем?

– Не чужие, а свои, – поправил Станислав Кириллович.

– Покоя не дают ни днем, ни ночью, – не слушая, продолжал психовать Сергей Игнатьевич. – Хрен вам всем в рот! Хрен! Хрен! Хрен!

– Не фильтруешь базар, Сережа, – мрачно сказал Станислав Кириллович. – На зоне за такие слова тебе худо бы пришлось.

– Не смей учить меня, морда уголовная! – взревел Елкин. – Здесь тебе не зона, понял?!

– Ты, Сережа, угомонись. Не дергайся. Береги нервы, – посоветовал хозяин «Пьедестала». – Поговорим на умеренных тонах. Видишь ли, дорогой, моя фирма специализируется на изготовлении особо дорогих, оригинальных памятников. Много клиентов из братвы, некоторые срок отмотали. Урки, по-твоему. Ну так вот, памятники им ставят разные, по чину. Кому побольше, покрасивее, кому поменьше, попроще...

– К чему ты клонишь? – настороженно перебил собеседника Сергей Игнатьевич, уловивший в кротком, ласковом тоне Станислава Кирилловича скрытую угрозу.

– А вот к чему, – с готовностью откликнулся Платонов. – Памятник для тебя... Не нервничай, Сережа! Все люди смертны... Памятник для тебя, хочешь не хочешь, придется сооружать мне!

Елкин опешил. Неужто крыса кладбищенская задобрить пытается? Вернее, не задобрить, а убедить в собственной незаменимости и под таким соусом выманить обратно денежки! Ну ду-у-у-рак! Совершенно из ума выжил на старости лет. (Платонову летом исполнилось шестьдесят два года.) Коммерсанта разобрал истерический смех. Он взвизгивал, трясся, брызгал слюной. Станислав Кириллович равнодушно наблюдал.

– Все смертны, ты прав! – отсмеявшись, презрительно хмыкнул Сергей Игнатьевич. – Но уж, будь уверен, в твою шарашкину контору мои родственники не обратятся. Специально в завещании отмечу. А то, вишь, размечтался!

– У меня в фирме трудятся самые высококлассные мастера. Лучших в Москве не сыщешь, – пропустив мимо ушей хамские выпады Елкина, продолжал Платонов. – А для тебя, Сережа, точнее, для твоего обелиска, потребуется оригинальнейшая художественная работа да материал неординарный. По чину, помнишь? Я, признаться, затрудняюсь в выборе. Теоретически больше всего подошло бы окаменелое говно динозавра-педераста, но где его добыть? Приходится выбирать из имеющихся в наличии средств. Керамзит [35]? С одной стороны хорош! Самая что ни на есть фуфлыжная штуковина. Ежели в придачу покрыть поверхность кузбаслаком, он примет сизо-черный цвет козлиного дерьма. Как раз под стать твоей душе! Но вот загвоздка – крошится керамзит, боится резца, не выгравировать на нем изображения. В твоем же, Сергей, случае требуется не просто изображение, а целая художественная композиция! Представь картину: камера, шпонки [36], посредине стол, в углу у двери – параша. За столом, как ты любишь выражаться, урки. Кто кушает, кто чифирь пьет, кто в шахматы играет или там в карты. Неважно. А в углу у параши сидит на полу фуфлыжник. Рожей – вылитый Серега Елкин. На лбу вытатуирована печатная буква Ф. Зеки швыряют фуфлыжнику объедки или протухшие продукты из дачек [37]. Он ловит их на лету, макает в парашу вместо соуса и хавает с аппетитом. Вверху обелиска надпись: «Фуфлыжнику – фуфлыжниково!» Не правда ли, впечатляет? – Платонов искоса глянул на красного от злости, беззвучно шевелящего губами Сергея Игнатьевича. – Но материал, материал! – с притворным сокрушением вздохнул хозяин «Пьедестала». – Может, обломок бетонной плиты бомжам со свалки заказать или...

Бац! Мозолистый кулак «черного пояса» врезался в лицо Платонова. Из-за сломанных ребер удар получился не чета прежним, однако старому, растратившему в лагерях здоровье человеку хватило с лихвой. Станислав Кириллович потерял сознание. Из рассеченной губы потекла кровь. Голова безвольно свесилась набок. Матерно выругавшись, Елкин выплеснул на голову Платонову полграфина холодной воды. Хозяин «Пьедестала» медленно открыл глаза. Окончательно очухавшись, вынул из кармана носовой платок и бережно промокнул кровоточащую губу.

– Ты труп, Сережа, – тускло, невыразительно проговорил он. – Запомни хорошенько этот день, сучонок!

От него исходила такая жесткая, непоколебимая уверенность и почти физически ощутимая грозная энергия, что Сергей Игнатьевич не рискнул ударить снова, лишь взвизгнул истошно:

– Напрасно угрожаешь, старый хрыч! Я под руоповской крышей. Слыхал про такое заведение – РУОП? Они тебе в шесть секунд рога обломают!

Не реагируя на вопли коммерсанта, Платонов поднялся и молча вышел из кабинета...

Вернувшись на работу, Станислав Кириллович немедленно разыскал Михайлова, уединился с ним в директорском кабинете и вкратце описал другу случившееся.

– Обурел козел паршивый! – стиснув кулаки, зашипел Петр Иванович, имея в виду господина Елкина. – Мочить педрилу, без вариантов!

– Именно это я и имею в виду, – сказал Платонов. – Но мочить будем грамотно, не оставляя следов. По принципу: нет трупа – нет убийства.

– Ноу проблем, – блеснул знанием английского языка Михайлов. – Мои люди похитят сучару. Завалят да сунут в могилу с двойным дном [38].

– Что за люди? – поинтересовался хозяин «Пьедестала».

– Ты их знаешь – могильщики Кузя, Фока, Семеныч, Федька Рябой. Не подкачают и не продадут!

– Не продадут, – согласился Платонов. – А могила с двойным дном... У меня несколько иная идея. У тебя есть завязка в крематории?

– Да, Генка Капитан и Сашка Летчик.

– Великолепно, однако с ликвидацией немного обождем. Пусть Сережа успокоится, расслабится. Вообразит, будто я испугался его ментовской крыши.

– Так он к мусорам под крылышко забрался? – презрительно удивился Петр Иванович.