Александр Тамоников - Тайна затонувшего конвоя

Куренной был напряжен, но спокоен. Воропаев сипло пыхтел, с опаской следил за перемещениями Неверова. В глазах его обосновался страх.

Андрей врезал ему в живот сжатым кулаком — вернул, так сказать, должок. Удар был неслабый, но и Воропаев парень не дохлый. Он икнул, закашлялся, побагровел, но с места не сдвинулся. Комментариев от старшего сержанта не последовало.

— Все правильно, — заметил Чеплыга. — Будет знать.

— Инцидент исчерпан, товарищ Воропаев? — спросил Андрей. — Согласитесь, лучше так, чем писать на вас рапорт и отправлять его в соответствующие инстанции.

Война закончилась, но грозная контрразведка, наводившая ужас на чужих и своих, осталась. Ее по-прежнему боялись люди, носившие любую форму, да и не имевшие таковой.

— Все в порядке, товарищ Воропаев? Мы квиты? — спросил Андрей.

— Так точно, товарищ капитан, — просипел старший сержант. — Виноват, был неправ.

— Тогда ступайте отсюда к чертовой матери, — заявил Андрей. — Иван Тарасович, мы можем поговорить?

— Конечно, Андрей Григорьевич, я полностью к вашим услугам, — зачастил Чеплыга, украдкой сигналя подчиненным, чтобы сгинули. — Добро пожаловать в мой кабинет. Он в другом конце коридора.

Убранством апартаменты начальника милиции, понятно, не блистали. Не до роскоши. Ободранный потолок, рваные обои, много чего повидавшие на своем веку. Но сиденье у стула было не самым жестким, отсутствовали сквозняки, чай был наварист, сушки не хрустели, но вполне жевались.

— Влажность высокая, — пожаловался Чеплыга, включая в розетку страшноватый ржавый обогреватель. — Двери разбухают, не закрываются, одежда влажная, продукты отсыревают. В это время года всегда так, ветра с полюса несут повышенную влажность. Вы пейте чай, Андрей Григорьевич, он нормальный, не трава. Я распоряжусь, вам выдадут карточки, и в столовой будут кормить. На сколько дней ставить вас на довольствие?

— Как получится, — ответил Андрей. — Пока на неделю, а там посмотрим. Мне также потребуется отдельное жилье, желательно не на отшибе, и автотранспорт.

— Какой предпочитаете? — осведомился Чеплыга.

— «Роллс-Ройс». — Андрей усмехнулся. — Какой угодно, Иван Тарасович, лишь бы ездил.

— Все сделаем, Андрей Григорьевич, не волнуйтесь. Вы уж простите этих недотеп. Вы правильно поступили, что не стали писать рапорт. Перестарался Воропаев, чего уж жизнь ему портить. Так он вроде ничего, сознательный, линию партии поддерживает. Иногда, бывает, вспылит, нагрубит, потом жалеет. До войны в милиции служил на Смоленщине, в партизаны ушел, опять в НКВД вернулся. Сюда по распределению попал, знаю его с ноября сорок четвертого. С носоглоткой у него проблемы, в действующую армию не взяли, в тыл отправили. Алексей Куренной примерно в то же время здесь появился. В разведке служил на Первом Белорусском, забраковали после ранения, тоже в тыл послали, защищать правопорядок. Кроме них, в нашем отделе еще женщина-следователь по фамилии Бурнаш, два оперативника — Немов и Грузилов, пять постовых милиционеров. Чем богаты, как говорится. Недобор по штату просто адский. Но это везде так.

— Сами-то вы, Иван Тарасович?..

— Да нечем особо хвастаться. До войны начальником отдела работал в Мангышлаке, это в Казахской ССР, на Каспии, в войну командовал заградительной ротой — сначала Волховский фронт, потом Степной. Семью потерял еще в тридцатые — с женой развелся, детей она увезла. Был заместителем коменданта в Ростоке, когда его наши у немцев отобрали, потом командовал батальоном войск по охране тыла действующей армии. Схлестнулись с диверсантами, получил ранение. Из госпиталя сюда. Здесь полно тех, кого на фронте подстрелили, а после лечения они никому не нужны оказались.

— Здесь тоже нужно Родине служить, товарищ майор.

— А мы не служим? Правопорядок в поселке, между прочим, поддерживается, преступность идет на спад.

— Кстати, насчет идущей на спад преступности, — заметил Андрей. — Я прибыл для прояснения обстоятельств гибели капитана государственной безопасности Лазаревича.

— А зачем их прояснять? — спросил майор. — Там, мне кажется, все понятно. Борис Александрович покончил с собой у себя дома, вернее, на участке, выстрелил в голову из табельного пистолета, который лежал рядом с телом. Это не только мое мнение, но и коллегиальное, так сказать.

— Я прибыл для прояснения обстоятельств гибели Лазаревича, — повторил Андрей. — Все представители органов власти обязаны оказывать мне содействие.

— Да мы окажем, вы не волнуйтесь, — пробормотал Чеплыга. — Только я искренне не понимаю…

— Если выяснится, что это суицид, тогда другое дело. Насколько я знаю, должного следствия не проводилось, да? Экспертиза, опрос свидетелей?

— Выстрел слышали два человека, — сказал Чеплыга. — Их показания запротоколированы. Эксперт уверен, что стреляли с близкого расстояния. Скорее всего он сам… Мрачное состояние в последние дни, сложная натура, призраки прошлого, так сказать. Знаете, Андрей Григорьевич, случись хоть один намек, что Лазаревич это сделал не сам, мы бы землю рыли, и ваше «прояснение обстоятельств» нам бы точно не понадобилось.

— Ну, хорошо, — миролюбиво проговорил Андрей. — Не будем городить огород на ровном месте. Позднее передадите мне все материалы дела. Проведем еще одну беседу — на этот раз на месте прес… прошу прощения, трагедии. Там и решим, как это дело трактовать. Что скажете про местный руководящий состав? Вы здесь не первый день живете и работаете. Мнение, полагаю, сложилось. Только давайте честно, Иван Тарасович.

— А мне не нужно с вами юлить, Андрей Григорьевич. Работаем, как можем, совесть чиста и за прошлое, и за нынешнее. Вы человек проницательный, по вам видно. Зачем мне перед вами изворачиваться? Жизнь тут ключом не бьет, сами знаете, предприятия в упадке, жилье у людей примитивное, продуктов не хватает даже по карточкам, близость Арктики особо не радует. А кому сейчас легко? Народ в поселок потихоньку прибывает, организации обрастают кадрами. Заработали механические мастерские. Из Мурманска пришел небольшой траулер «Кормящий». В сорок первом его прибрали на нужды ВМФ, сейчас вернули. Скоро рыбу начнем вылавливать в промышленных масштабах, сейчас ремонтируется оборудование на рыбзаводе. На запуск гранитного карьера в ближайшие пять лет, конечно, не замахнуться, но щебеночный скоро тоже начнет работать. Надеюсь, что улучшится продуктовое и денежное снабжение. Не все так плохо, товарищ капитан. Отделение НКГБ после смерти Лазаревича возглавил его заместитель Невзлин Михаил Львович. Он работал в Особом отделе, три года провел на фронте. Человек спокойный, сдержанный, может, и себе на уме, но конфликтовать не любит. В подчинении у Невзлина четверо. Без НКГБ нам, увы, не обойтись. Все же район режимный, всякие тут шныряют. Судоходные пути недалеко, из Печенги начинают возить никель для нужд страны. Финляндия рядом, Норвегия — капиталистический мир, мать его! Бдительность терять нельзя. Партийная работа в поселке явно хромает, — посетовал Иван Тарасович. — Коммунистов хватает, я сам, например, партийный, но как-то все сами по себе, поселковая ячейка только формируется. А еще товарищ Кабаленко, председатель поселкового парткома, загремел в областную больницу с инфарктом — еле довезли, вроде жив, но пока еще оклемается. Так что пробелы у нас по партийной линии. На предприятиях есть первичные партийные и комсомольские ячейки, а вот свести их воедино никак не выходит.