Александр Тамоников - Тайна затонувшего конвоя

«Не слишком ли много тут всего намешано? — с каким-то странным чувством подумал Андрей. — Словно не арктическая пустыня под боком, а центр мироздания какой-то».

Угловатый, весь ободранный «ГАЗ-67» объехал своего собрата, приткнувшегося к забору, и встал напротив открытой калитки. За оградой переминался старший сержант Воропаев. Он увидел, кто именно пожаловал, поморщился и быстро сделал нейтральное лицо. Субординация обязывала. Андрей сухо кивнул ему — он тоже не испытывал восторга от этой встречи — и прошел к дому по дорожке, заросшей сорняками.

Жилье покойного Лазаревича не блистало шикарным фасадом. Фундамент просел, очертания крыши утрачивали симметрию. Маленький огород зарос шапками сорняков.

У крыльца с постной миной дымил папиросой Куренной. Он чуть подвинулся, пропуская капитана. Вторично за день отдавать честь одному и тому же человеку в его привычки не входило.

Из дома вышел майор Чеплыга в расстегнутой укороченной шинели.

— Уже приехали? — Он одобрительно хмыкнул. — Проходите, Андрей Григорьевич, гостем будете. Призраков не побаиваетесь?

— Живых людей побаиваюсь, Иван Тарасович, — проворчал Андрей, взбираясь на крыльцо.

— Здесь последняя ступенька проседает, не наступайте на центр, — посоветовал Чеплыга. — Познакомьтесь. — Он покосился через плечо. — Это Михаил Львович.

Из дома вышел невысокий мужчина в темно-серой шинели и фуражке с красной тульей. Погоны капитана, витые прямоугольные петлицы, очки, невыразительное лицо.

Он протянул руку, улыбнулся одними губами.

— Невзлин Михаил Львович. Временно исполняю обязанности Бориса Александровича Лазаревича. Он здесь жил все четыре месяца, пока не случился… этот досадный инцидент. Жилплощадь числится на балансе нашего ведомства, как и еще пара участков в Дальнем. Назначение Бориса Александровича считалось временным, капитально обживаться он не считал нужным. Но здесь ему было удобно. В доме печка, подведена холодная вода от котельной. До центра пять минут ходьбы, можно и не гонять шофера каждое утро. Соседей не видно, с одной стороны забор, с другой холм. Человек не семейный, его все устраивало. — Невзлин снял очки и стал усердно протирать стекла мятым платком.

В этот момент его лицо стало вовсе никаким.

— Проходите в дом, — предложил Чеплыга, — хозяин уже не возразит. Там особо нечего смотреть, небогато жил человек. Есть еще вторая дверь, выходит на огород. А мы с ребятами покурим у калитки. Будут вопросы — я рядом.

Капитан бродил по скромно обставленным помещениям, разглядывал лоскуты обоев, свисающие со стен, немытую посуду, грязные резиновые сапоги. Кресло, кушетка, колченогий журнальный столик, заваленный газетами и старыми книгами. Примитивный торшер на прямой ноге. На мятую кровать кое-как наброшено покрывало. На вешалке форменная куртка, утепленные штаны. Ворохи бумаг в тумбочке. Скомканная одежда в шкафу. Женская рука тут явно не присутствовала, даже мужская не чувствовалась! Есть люди, которые живут своей жизнью и просто не видят, не понимают, что их со всех сторон окружают грязь и беспорядок.

— Увлеченный был человек Борис Александрович, — пробормотал Невзлин, следуя за Андреем. — Мозги иначе устроены, чем у большинства. Смысл жизни для него заключался в работе, а дом — это так, чтобы переночевать.

Андрей вышел на заднее крыльцо, обозрел запущенный участок. Затылок его пощипывало. Капитан Невзлин из недр дома смотрел ему в спину.

Неверов резко повернулся и спросил:

— Лазаревич встречался с женщинами?

— Откуда мне знать? Борис Александрович никогда со мной не откровенничал. Временами он был очень мрачен, но все свои переживания держал при себе. О личной жизни тоже не распространялся. О чем вы, Андрей Григорьевич? — Капитан ГБ позволил себе легкую усмешку. — Какая женщина решится сюда прийти? Посмотрите по сторонам.

«Есть такие, которые решатся», — подумал Андрей, поколебался и оставил при себе вопрос про Ольгу Бурнаш, у которой, по уверению Илзе Саулите, могли быть романтические отношения с Лазаревичем.

Он решил, что эту тему проработает отдельно.

Взгляд его уперся в рамку, стоявшую на захламленной тумбочке. Фотография довоенная. Лица позирующих людей ничем не омрачены. Миловидная женщина в летнем платье с оголенными плечами доверчиво льнула к представительному молодому офицеру. Их головы соприкасались, щека мужчины тонула в волнистых женских волосах. От снимка исходила какая-то щемящая грусть.

Рамочка была сравнительно новая, а фото пожелтело, выцвело. Было видно, что его разглаживали и подклеивали. Видимо, этот снимок не один год колесил с Лазаревичем по всем фронтам.

— Даже не спрашивайте, — пресек Невзлин попытку задать вопрос. — Я не знаю, кто это. Личные темы мы в беседах не поднимали. В этом отношении Лазаревич был очень скрытен.

«Да и вы, Михаил Львович, не находка для шпиона», — подумал Андрей и спросил:

— Вы сами откуда? Воевали?

— Родом из Томска, — отозвался Невзлин. — Происхождение — из служащих. В органах с тридцать шестого года. Работал в Забайкалье, на Северном Кавказе. Потом Особый отдел Первого Украинского фронта. Про Хальбский котел слышали? Немцы отступали к Берлину и попали в окружение. Они пытались вырваться из котла и весь запас снарядов сбросили на наш штаб. Я получил легкое ранение, полмесяца пролежал в госпитале, а там и войне конец пришел. Перевели меня сюда, в Заполярье.

«Да, тенденция прослеживается, — не без иронии подметил Андрей. — Просто санаторий для героев, вернувшихся в строй после ранения».

— Все ясно, Михаил Львович. Что еще можете сказать про Лазаревича, кроме того, что он был скрытен?

— Человек, безусловно, порядочный, — проговорил Невзлин. — Всю войну служил в особых отделах действующих частей. Насколько я знаю, у него был конфликт с начальником тыла какой-то армии, что-то связанное с чрезмерной увлеченностью сбором трофеев. Проще говоря, грабили наши тыловики немцев, освобожденных от фашизма, без зазрения совести, а Лазаревичу это не понравилось. Конфликт обернулся не в его пользу. Он был переведен в Заполярье с понижением в должности.

«Хорошо, что хоть не к стенке его перевели», — подумал Андрей и осведомился:

— Чем он занимался в последнее время?

— Обычной текучкой. Мы наводили справки об уголовниках, сбежавших из Алапаевска. Там не было политических, обычная блатная шваль, поэтому дело сгрузили на сотрудников милиции и управление лагерей, у которых есть свои поисковые отряды. Борис Александрович вступал в личные контакты с руководством местной воинской части, несколько раз ездил на щебеночный карьер, на метеостанцию. У меня создавалось впечатление, что он пытался бурной деятельностью заглушить то, что происходило у него внутри.