Андрей Константинов - Выдумщик (Сочинитель-2)

Впрочем, Виктору Палычу вдруг захотелось лично пообщаться с этим Обнорским-Серегиным, в глаза ему, так сказать, посмотреть… Парень-то, считай, уже покойник, следовательно, потому опасности не представляет… А личный контакт — это личный контакт и есть, это совсем не то, что работа через посредников… Какими бы профессионалами эти «посредники» не были — они всегда могут какие-то нюансы опустить… Ну и, плюс ко всему, Антибиотику было просто любопытно… Да и кураж победы — он ощущается наиболее полно именно над телом противника, когда видишь его подернутые пленкой тоски глаза.

В общем, Антибиотик распорядился так: Череп должен был перевезти журналиста с «промежуточной базы» в «бункер» и начинать «работу» с Обнорским, а к вечеру и сам Виктор Палыч рассчитывал подтянуться…

«Бункером» Антибиотик называл один интересный дом все в той же Новгородской области — он располагался всего километрах в тридцати от «промежуточной базы». Этот дом, кстати говоря, принадлежал известному в прошлом писателю Алексею Рожникову, который спился к началу девяностых годов, но по старой памяти еще считался «видным деятелем культуры». Этот «видный деятель» уступил свой дом человеку Антибиотика еще в 1989 году — без афиширования сделки. Позже в строении были проведены ремонт и реконструкция: в частности, подземный гараж переоборудован в самый настоящий бункер — с «предбанником» и тяжелой стальной дверью, закрывавшей потайную комнату в глубине подвала… Этот «схрон», на который когда-то пришлось потратить большие деньги, практически никогда не использовался по назначению — времена быстро менялись, и уже в начале девяностых Виктор Палыч знал, что доллары защищают в десятки раз надежнее любых, даже самых крепких стен. И уж если ситуация складывается так, что бессильны деньги, тут и бункер не поможет — не отсидишься в нем, пустое это, баловство, глупости… Раньше — да, раньше можно было при случае и в подвале пожить, а при нынешних раскладах выживает не тот, кто лучше спрятаться сумеет, а тот, кто шустрее «крутится», оставаясь на виду… Так что «бункер» этот Антибиотик фактически передал в распоряжение Черепу, который использовал строение, как тюрьму для особо деликатных «клиентов». Впрочем, несколько раз Антибиотик все же проводил в доме Рожникова секретные «сходняки» — но случаи эти были крайне редки, «бункер» не пользовался популярностью, слишком уж мрачная аура окружала это место.

Днем 1 июня избитого, окровавленного и закованного в наручники Обнорского привезли в дом Рожникова и поместили в подвал, где Череп, не торопясь, начал допрашивать журналиста… Серегин дурковал, шел в «несознанку» — изображая, что вообще не понимает, чего от него хотят… Череп не торопился — пусть парень «дойдет», силы человеческие, они, ведь, быстро иссякают.

Обнорского время от времени прижигали зажигалками и били — аккуратно, так, чтобы не кончился до срока, но серьезная «работа» еще и не начиналась: «клиента» нужно было продержать в «кондиции» по крайней мере до приезда Виктора Палыча… Сам Череп, честно говоря, никакого смысла в этом визите не видел, с его точки зрения старик, вообще, в последнее время стал часто совершать «неадекватные» поступки — ну да ведь он Хозяин, ему и банковать… Хочется ему лично с журналистом пообщаться — ради бога… Эмоции, эмоции… Чем меньше эмоций, тем больше профессионализма — так считал Череп, так учили его когда-то… Эмоции необходимо учитывать в работе, но никогда нельзя им позволять управлять собой…

А Обнорский — он, конечно, расскажет все… Не сегодня, так завтра, суть дела не изменится… Бывший подполковник КГБ не торопился еще и потому, что не хотел проводить совсем жесткий допрос без «медицинского контроля» — а, как на грех, с «Гиппократами» (теми самыми, которые с Милкой работали) вышла заковыка: один после завершения всех дел с Карасевой уехал в отпуск с семьей, второй остался «дежурным», но запил, скотина… Свалился в самый настоящий запой — выяснилось это уже после перевозки Обнорского в «бункер». Доктора, конечно, начали «реанимировать», но пока было неясно, когда он сможет приступить к «обязанностям». Очухается, сволочь, тогда можно будет и Обнорского на «химию» посадить, если он до того сам не «расколется»… А даже если и «расколется» — «химическая проверка» все равно не повредит… А ну, как журналист фантазировать начнет, правдоподобную «дезу» слепит? Он же человек творческий, привык сочинять… Но — после укольчиков специальных особо не рассочиняешься, в большинстве случаев самые заядлые фантазеры начинают правду-матку выдавать… Бывает, конечно, что на некоторых и «химия» не действует — но такие ситуации крайне редки…

Череп сидел в бункере на тяжелом стуле, слегка покачивался и скучным голосом задавал Серегину разные вопросы. Журналист, лежавший на полу, шепелявил в ответ какую-то ерунду — бывший подполковник КГБ даже не особо вслушивался… Главное, что парень вообще говорит — это уже легче… Хуже, когда «клиент» просто тупо молчит. А когда человек начинает говорить пусть даже ложь — его потом гораздо легче на правду «вырулить», он уже привыкнет на вопросы откликаться, он, так сказать, модель поведения выберет, а именно — общение… Даже лживые ответы — это «приоткрытая дверь», в которую вламываться намного проще, чем в закрытую наглухо…

Череп очень устал — он ведь не был законченным садистом, получающим кайф от человеческих мучений. К пыткам начальник «контрразведки» относился исключительно функционально… Нет, пожалуй, он даже не любил их. Череп, конечно, немного возбуждался при виде истязаний, но потом всегда наступала расплата — эмоциональное возбуждение сменялось апатией и ноющей головной болью.

Бывший «комитетчик» представил, сколько еще придется провозиться с Обнорским, досадливо сморщился, но в этот момент в открытую дверь (ее запирали редко, потому что отпиралась она тяжело — надо было крутить специальный штурвал, а колесо временами заедало) вошел Виктор Палыч собственной персоной — он, как и обещал, все-таки «выкроил минутку для общения с прессой». Череп встал, поздоровался — без подобострастия, но вежливо. Антибиотик в ответ лишь кивнул и сразу же заблажил:

— Ну, где тут наш страдалец?

— Да вот, — кивнул Череп на валявшегося на полу Обнорского, хотя других «страдальцев» в бункере не было.

— О-о-о, — протянул Виктор Палыч. — Какой-то он не веселый совсем…

Антибиотик сделал знак рукой, и его охранник тут же передвинул стул, на котором только что сидел Череп, поближе к Обнорскому. Виктор Палыч уселся — основательно, удобно, закинул ногу на ногу и вздохнул:

— Ну, здравствуй, Андрюша… Вот и свиделись… Правда, сегодня не ты у меня интервью брать будешь, а я у тебя… Чего молчишь-то? Уснул, что ли?