Андрей Константинов - Выдумщик (Сочинитель-2)

Старик замолчал, словно заколебался в чем-то, словно обдумывал что-то… Обнорский тоже молчал, а Череп, тот, вообще, словно в часть мебели превратился — по его застывшему лицу ни одной мысли, ни одной эмоции прочитать было нельзя… Антибиотик кашлянул и прервал молчание:

— Впрочем… Бывает иногда, что и на исключение пойти можно… Тут зависеть все будет — понял ты свои ошибки, или нет… Чтобы я тебе помог, а могу я, Андрюша, многое, надо, чтобы ты сам себе помочь захотел… Сам… Не могу же я человека вытягивать, если он сам того не хочет… Против совести это будет, не по божьи… Напачкал ты много — так хоть попробуй что-то подтереть за собой… Иначе, при всех, как говорится, симпатиях… Понимаешь, да? Ты нам с Катькой помоги — и у тебя шанс появится… Не буду говорить, что большой, но все-таки — шанс… И еще одно уясни — чего я тут с тобой сижу, время трачу, уговариваю… По большому счету, можно и силком из тебя все вынуть — запросто можно, поверь… Я бы сам все сказал, если бы меня так спрашивать начали — и любой другой. И вынем мы, что нам нужно, будь уверен… Только тогда уж — не обессудь. Одно дело — человек добровольно в грехах покаялся, осознал неправоту, другое — когда его заставили. Разница большая… Для тебя… А Катьку я все одно достану, на это ты никак не повлияешь… Остановить ее, тварюгу, надо, а кроме меня это сделать некому… Думай, Андрюша, думай… Последняя у тебя возможность подумать есть, больше не сложится…

В «бункере» снова стало очень тихо, а потом Обнорский завозился на полу, застонал и пробормотал что-то.

— Чего? — не понял Антибиотик, быстро наклонился поближе к Андрею. Серегин дернулся, скривился от боли и снова забормотал — говорил он совсем шепеляво, изо рта у него текла кровь, и Виктору Палычу приходилось очень сильно напрягаться, чтобы разобрать произнесенные Обнорским фразы:

— Я… Если вы хотите Званцеву взять, то… зря меня изломали… Она в Швеции… Адрес уже сменила, на какой — я не знаю, так договаривались… специально… Я в Стокгольм не прилетел — это как сигнал… опасности… был… Потом — договор был такой… Каждые… следующие… среду и субботу… встречаемся в пять… В условленном месте, в Стокгольме… Я туда… должен идти… оговоренным маршрутом… И ждать… И если… что-то будет не так… она поймет… И не подойдет… А меня… так поломали, что… Как… Она же поймет…

Некоторые слова Андрею приходилось повторять помногу раз, пока Антибиотик наконец не понимал их… Виктор Палыч замучился вслушиваться в мало разборчивую речь, и когда Обнорский затих, старик раздраженно повернулся к Черепу:

— На хера вы ему зубы-то выбили, а? Не понять же ничего! Как парню говорить-то теперь? А?!

Череп спокойно пожал плечами:

— Он Мюллера кончил… Вот ребята и перестарались…

— «Перестарались»! — раздраженно передразнил Антибиотик начальника «контрразведки». — Они перестарались, а не уследил — ты… Вы ж пацаненка всего перекалечили, а нам с ним еще, может быть, работать! О, Господи, ну все, ну все везде самому приходится… М-да… Давай, думай теперь — надо Андрюшу-то как-то подкрепить, он же исстрадался уже весь… И захочет нам помочь — да сил не хватит… Давай, давай, соображай!

Череп еле заметно улыбнулся. В принципе, старик все делал правильно: шла типичная «разводка» по схеме «добрый — злой», где Антибиотику отводилась роль «доброго», а бывшему комитетчику — «злого». Вообще, конечно, Череп не любил, когда кто-то влезал в процесс его «работы», но с «начальством» не поспоришь… Да и вел свою партию Виктор Палыч достаточно грамотно… Обнорский, похоже, и впрямь — «потек». А куда ему деваться, с другой-то стороны? Ничего, потом «химическая» проверка все на свои места расставит. Если журналист не врет, то он, действительно, может еще понадобиться для поисков Званцевой… Ишь, как «обставились», паскуды, прямо разведчики-нелегалы.

— Ты руки-то ему раскуй, — отдал между тем распоряжение Антибиотик. — Глянь, они уже у него синие совсем…

Казалось, что Виктору Палычу вдруг пришла в голову хорошая идея — он вскочил со стула и наклонился к Серегину:

— Слышь, Андрюша… Ежели тебе говорить трудно — так, может, ты написать попробуешь, а? Дело-то тебе привычное, ты же у нас человек пишущий, так сказать… А? Сейчас тебе для подкрепления сил попить чего-нибудь принесут, оклемаешься чуток — и опишешь потихоньку, как оно так вышло все… Как тебя эта стерва к блудням своим подтащила… А? Может, оно все и быстрее пойдет, чего время-то зря терять… А я потом подъеду, через денек, посмотрю, чего да как… Дел-то у меня, Андрюша, невпроворот…

Антибиотик напряженно всматривался в лицо Обнорского — тот вздохнул несколько раз и еле заметно кивнул.

— Вот и славно! — обрадовался старик. — Правильное решение, Андрюша…

Через несколько минут в бункер вошли люди Черепа.

Пыха снял наручники с Андрея, а Грач, поддерживая журналиста за плечи, начал осторожно поить его из большой кружки — просто как мать заботливая… Обнорскому пить было очень больно, у него весь рот представлял собой одну большую рану, но в питье, видимо, добавили какие-то тонизирующие и обезболивающие средства… Спустя некоторое время Серегин смог даже сесть самостоятельно, привалясь спиной к стене. Андрей начал осторожно разминать кисти рук. Рядом с ним Пыха положил блок листов для записей машинописного формата и хорошую шариковую ручку фирмы «Паркер».

— Ну и ладно, — кивнул Обнорскому Антибиотик. — Давай, Андрюша, работай… Увидимся попозже… Особо не торопись, но и не затягивай с писаниями… Лады?

Андрей медленно кивнул, и Антибиотик вышел из бункера в сопровождении Черепа и его людей — с Обнорским остался только Пыха, назначенный на «просмотр». На свежем воздухе Виктор Палыч подставил лицо легкому ветерку, зажмурился сладко, потянулся, а потом сказал начальнику своей «контрразведки»:

— Ты вот что… Поработай с «писателем» как следует, но уродовать его не торопись… Вдруг гаденыш не врет насчет Катьки… Где твои «эскулапы»-то?

— Подтягиваются, — невозмутимо ответил Череп, не желавший посвящать Антибиотика в проблемы с врачами. — Решаем вопрос.

— Решай-решай, — усмехнулся старик. — Побыстрее бы надо… Тем более, что «орешек»-то не такой уж и твердый… Я, вон, хоть и не обучался в ваших спеццентрах, а «развел» его на разговоре…

Череп кивнул и, разумеется, не стал ничего говорить про большую «подготовительную работу», предшествующую «расколу». Хочется Антибиотику свою «крутость» подчеркнуть — так ради Бога… К стариковским слабостям надо с пониманием относиться. По крайней мере — до поры…

— Если что, держи меня в курсе, я сегодня в Репино поеду, а завтра к тебе снова заскочу… Порадуй старика результатами, уважь… Дожми этого писаря…