Андрей Дышев - Кодекс экстремала

– Подожди! – попытался я приостановить ее словоизлияния. – Вот эту ерунду на второй строке тоже переписывать?

– Все переписывать! – крикнула Анна. Сейчас она командовала парадом, и я не мог ей не подчиниться.

– Хакеры! – продолжала она, меняя окна на экране, как кинокадры. – Компьютерные воры! Причем воры высочайшей квалификации! Они снимают финансовые счета с различных банков, куда удается заслать вирусов-взломщиков, переводят деньги на счет своего банка, а потом специальными программами разрушают всю информацию о взломе. Их практически невозможно высчитать! Вот тебе и Барсучья полянка в Крымских горах!..

Когда я краем глаза заметил в дальнем углу комнаты движение, было уже поздно. Стул, описав под потолком дугу, врезался в меня, ударив ножками в спину и голову. Я успел лишь прикрыть локтем лицо, но удар был настолько сильным, что я не удержался на ногах и вместе с обломками стула, развалившегося на моих плечах, упал на Анну, сбивая и ее с кресла. Падая, я выстрелил туда, где стоял Альгис, но промахнулся. Крокодил, демонстрируя необыкновенную прыть, взвился в воздух и со сдавленным криком добавил мне ногой в голову. Будь он одет не в кроссовки с мягкой подошвой, а в тяжелые десантные сапоги со стальными набойками, башка моя треснула бы, как грецкий орех в дверной щели. Путаясь в обломках стула и мешая друг другу подняться на ноги, мы с Анной оказались в самом невыгодном положении, какое вообще можно было предположить в нашей ситуации. И Альгис неплохо им воспользовался.

Очередным ударом ноги он выбил из моей руки пистолет, кинулся следом за ним, но тотчас остановился – понял, что не успеет добежать до него и тем более выстрелить; развернулся и снова взвился вверх, намереваясь столь же эффектным каратистским приемом опять свалить меня. Но тут-то я достал его ножкой от стула, которая почему-то оказалась у меня в руках, и сильным ударом подсек обе его ноги. Крокодил упал на спину, инстинктивно выкинув руки под себя, смягчая приземление. Он не смог прикрыть лицо, и тяжелая угловатая палка с лаковой пропиткой с хрустом сломала Крокодилову переносицу. От такого удара я бы, наверное, сразу откинул ноги, но Альгис, словно в него вселилась сатанинская живучесть, легко вскочил на ноги и попытался свалить меня ударом кулака справа. После близкого знакомства моей головы с его ногой моя реакция несколько ослабла, и все же я сумел вовремя подставить локоть, отбивая летящий в меня кулак, а когда мне открылась лоснящаяся, смуглая от загара и покрытая щетинкой челюсть Альгиса, я вложил в ответный удар всю силу, на которую еще был способен.

Такого результативного удара я не видел даже в кино. Альгис пролетел спиной над Анной, которая с чумными глазами все еще сидела на полу, и с диким криком врезался головой в экран монитора. Раздался короткий хлопок, звон разбитого стекла, монитор задымил, брызгая искрами. Остатки экрана острыми зубами впились Альгису в щеки, словно его голову наполовину заглотнуло кровожадное чудовище. Ноги Альгиса стали танцевать по обломкам стула и осколкам стекла. Анна отскочила в сторону, с ужасом глядя на Крокодила, который, выгнувшись дугой назад, пытался снять с головы страшный дымящийся шлем.

– Уходим! – крикнул я, хватая Анну за руку.

Она подняла с пола пистолет и следом за мной запрыгнула на подоконник.

Едва мы успели спуститься по решетке вниз и, пригнувшись, нырнуть в плотную тень инжирного дерева, как услышали скрип автомобильных тормозов, хлопки дверей и топот ног. Кто-то громко постучал в дверь на крыльце, затем, кажется, добавил ногой.

Хорошо, что офис не был огорожен забором, и мы, стараясь не задевать низкие ветви фруктовых деревьев, беспрепятственно уходили в ночь, наполненную треском цикад, пока путь нам не преградила скальная стена.

Мы, насколько смогли, поднялись наверх и, лежа на холодной каменной площадке, стали наблюдать за офисом. Рядом с входной лестницей стояли две легковые машины – девяносто девятый «жигуль» и серебристый «БМВ», на котором мы приехали. Иномарку внимательно и осторожно осматривали двое мужчин, открывали дверцы, багажник и капот, заглядывали под днище, стучали ногой по колесам. Еще один человек курил, стоя перед железной дверью в свете тусклой лампочки. Четвертого я узнал по коренастой фигуре и коротким кривым ногам. Это был Самуил. Он торчал поодаль, шагах в пятидесяти от офиса, и, кажется, говорил в трубку радиотелефона.

До нас долетел знакомый лязг засова, и мы увидели, как открылась дверь офиса. Оказывается, на «жигуле» примчались пятеро. Пробираясь через сад, мы не заметили, как один из мужчин влез по решетке в окно офиса. Он и открыл дверь изнутри.

Я не видел лица Анны, но слышал рядом с собой ее частое дыхание. Она была взволнована, конечно, тем, что нам пришлось пережить и узнать за последние полчаса. Я же был больше озабочен проблемой возвращения в цивилизованный мир.

Через минуту из дома на крыльцо вышел охранник, с которым я так негуманно поступил. Должно быть, на нервной почве он все время как-то странно двигал руками, словно отдирал от них что-то невидимое, как алкоголик стряхивает с себя зеленых чертиков. Следом за ним под руки вывели Крокодила. Монитора на его голове уже не было, но лицо Альгиса, даже в слабом свете лампочки, блестело от крови.

Вскоре под нами среди деревьев вспыхнули огни фонарей. Похоже, что нас принялись искать по-настоящему. Анна нащупала в темноте мою руку и крепко сжала ее. Ей было страшно. Она устала. Этим движением она умоляла меня не испытывать больше судьбу и как можно быстрее уносить отсюда ноги.

Не выпрямляясь в полный рост, я отполз назад и стал рассматривать стену, залитую голубоватым лунным светом. При наличии трех десятков метров веревки, десятка крюков и карабинов взобраться на эту стену было бы делом элементарным даже для Анны, привыкшей передвигаться только по горизонтальной плоскости. За неимением страховки приходилось рассчитывать только на везение – Анна была спортивной девушкой, весьма отважной, но малоопытной, а этого набора качеств было вполне достаточно, чтобы быстро распрощаться с жизнью.

Я потянул ее за ногу. Пятясь, она подползла ко мне и неожиданно обняла за шею и крепко поцеловала. «Плохой признак», – подумал я. Запас ее женского мужества, извините за каламбур, иссяк. Женщина хочет любви и ласки, когда подсознательно ищет защиты.

«Плохой признак? – размышлял я над своим выводом, когда мы отыскали темный, как шахта, камин с гладким, отшлифованным весенними и дождевыми потоками дном и пошли по нему вверх. – Что ж плохого в том, что Анна, вопреки всему, остается женщиной, что способна, как прежде, по-женски чувствовать и реагировать на эту жизнь? Мне, конечно, было бы лучше, чтоб на ее месте оказался мужик, умеющий, как и я, в нужном месте и в нужное время ломать челюсти».