Андрей Дышев - Приколист

– А вы что писали в свое время? – крикнул он, сжимая кулаки. – Кому нужны ваши тоскливые романы о рабочих и крестьянах? Да никто не станет читать ваши книги даже под дулом пулемета! Это же будет пытка, а не чтение! Потому-то ваше литературное нытье и затолкали в школьную программу, ибо добровольно никто вас читать не стал бы.

Но столь убийственная критика нищего раба не сломила. Он оказался тертым калачом и, грозя Климу скривленным пальцем, заговорил:

– А чего обо мне говорить? Я свое прожил. А ты хоть знаешь, зачем ты здесь? Для чего нужен? Для того чтобы переопределить, что есть хорошо, а что плохо. Как во всякой революции. Стоит немножко заиграть с быдлом, с дегенератами, и они посадят тебя на трон. Вот и ты так. Поиграл, подсластил, поговорил с ними на их языке, и они возопили: «Вот она, литература! А все остальное, начиная с Гомера, – скучное дерьмо!» Чтоб ни у кого не возникло желания даже одним глазом увидеть, как эта литература выглядит, как читается, услышать, как она звучит, как играют слова, а то уж слишком сильный контраст будет, слишком заметно, что ты – пустышка, блеклая, изуродованная тень великих творцов, лицедей, обезьяна…

– А ты, старый, – сжимая от ненависти зубы, процедил Клим, – посмотри на мои тиражи. И этим все будет сказано. И ты поймешь, кто из нас обезьяна, а кто писатель. А теперь пошел вон! Ты уволен!

И в подавленном настроении Клим уехал на IX съезд интеллектуально-сексуальных меньшинств, куда его пригласили в качестве почетного гостя.

Клим уже разрывался на части. Вставая по утрам, он немедленно хватал со стола органайзер и просматривал все дела и встречи, которые были запланированы на сегодняшний день. Больше половины из них он вычеркивал, потому что физически не мог поспеть всюду. Тут еще ему на голову свалилась инициативная группа, которая начала сбор подписей в поддержку Клима Нелипова кандидатом в Государственную думу. Клим согласился, хотя догадывался, что это новое занятие будет отнимать у него львиную долю времени. Хорошо, что в последние дни ни Артаусов, ни директор не беспокоили его своими звонками.

«Мерседес», который исправно стоял у подъезда каждое утро, куда-то запропастился, и Клим, мысленно обещая уволить водителя к чертовой матери, поехал в свой офис на такси. Там его должны были дожидаться рабы, которых Клим намеревался перенацелить на городской вытрезвитель, где пациенты часто впадали в белую горячку, и этот бесценный материал никак нельзя было оставить без внимания. Рабов Клим застал вовсе не за литературной работой, а как раз наоборот. Они выносили из офиса мебель и коробки с техникой и загружали все это добро в «Газели». Самое интересное было то, что среди них старательно пыхтел под тяжестью коробок уволенный Климом дерзила.

– А что вы делаете? – спросил Клим у бывшего поэта, который нес на голове сканер.

– Переезжаем в другой офис, – ответил бывший поэт. – Приказ Артаусова.

Желая немедленно добиться своего и уволить нахального раба, Клим тотчас позвонил Артаусову, но тот почему-то трубку не взял. Тогда Клим позвонил директору. Тот же результат! Раздосадованный, Клим поторопился в книжный магазин на встречу с читателями. Там, окруженный восторженными поклонниками, он забылся, настроение его круто пошло в гору, и почти целый час Клим самозабвенно подписывал тома «Харри Фоттера» огромной очереди. Потом администрация магазина пригласила его на мондорро с черной икрой. Когда Клим отправил в рот полную ложку икры, похожую на лопату машиниста, нырнувшую в топку паровоза, к нему подластилась директор магазина и положила перед ним четыре буро-малиновые книжки.

– А это подпишите лично мне. Лично. Перламутровой Елизавете…

– А чьи это книги? – спросил Клим, проглатывая икру.

– Как чьи? – удивилась Перламутрова Елизавета. – Ваши, конечно.

Клим воткнул ложку в розочку с икрой и схватил самую верхнюю книжку. Это было что-то новенькое. «1001 поза от Клима Нелипова». Клим крутил книжку в руках и хлопал глазами. Потом полистал ее. Бесстыдные картинки с комментариями. Взглянул на тыльную сторону обложки. Вместо его портрета там была размещена большая фотография пегого коня, и лишь с большим трудом можно было различить вцепившегося в его круп, подобно клещу, ездока. Но лицо ездока было так смазано, что невозможно было сказать с уверенностью, Клим это или же Мартин Лютер Кинг.

– О-о-о… – протянул Клим, не в силах произнести что-нибудь более вразумительное, и потянулся за следующей книгой. Это было «Толкование снов от Клима Нелипова». Клим схватил третью книгу: «Атлетическая гимнастика от Клима Нелипова». От четвертой книги он едва не упал со стула. Битком набитый портретами незнакомых девушек и юношей том назывался «Полный каталог невест Клима Нелипова».

– Что же вы растерялись? – томно произнесла Перламутрова Елизавета, подсовывая для автографа «1001 позу».

– А вы можете мне их подарить? – с жаром воскликнул Клим, сгребая книги со стола. – Мне еще не выдали авторские… Я их сам первый раз вижу…

С этими словами он вскочил со стола и попятился к дверям.

– Клим! – капризно и обиженно произнесла Перламутрова Елизавета. – А как же ваш автограф?

Но Клим уже бегом спускался по лестнице, крепко прижимая книги к груди. «Это уже слишком! – лихорадочно думал он. – Какой-то негодяй шлепает книги под моим именем… Подлец! Он крадет мою славу, мой талант! Надо немедленно сообщить об этом Артаусову! Привлечь телевидение, прессу, устроить грандиозный показательный суд! Какой обман! Какая чудовищная ложь!»

Но дозвониться Артаусову ему снова не удалось, и директор не отвечал на его вызов. Только тогда Клим обратил внимание, что уже вечер и рабочий день в издательстве давно закончился. Ему ничего не оставалось, как поехать домой.

По обыкновению на лестничной площадке его дожидались корреспонденты.

– Как долго нам пришлось вас ждать! – посетовали они, и Клим подумал, что в последнее время журналисты начали наглеть и придется взять с них больше денег за интервью. Но журналисты оказались не только наглыми, но и какими-то странными. Молодая женщина в брючном костюме, едва зайдя в квартиру, принялась ходить по комнатам и рисовать пальцем на стенах какие-то замысловатые узоры.

– Здесь мы пробьем арку, – говорила она, – а вот этот вход закроем кирпичной кладкой, в результате получится большой зал, где вы сможете поставить свой рояль.

– А зачем мне рояль? – не понял Клим.

– Да я не к вам обращаюсь! – отмахнулась от него женщина и посмотрела на пожилую пару, которая, держась за руки, ходила за ней молча и бесшумно. – Так вас устроит?

– Устроит, – ответил седой, чуть сгорбившийся мужчина. – Но еще мне надо поставить здесь пальму и фикус.