Андрей Дышев - Сладкий привкус яда

– Нога немеет, – с недовольством ответил он. – Вы не идете, а прыгаете.

– А вы предпочли бы, чтобы я полз? Или летел вниз головой?

– Я предпочел бы, чтобы вы обращались со мной так, как я того заслуживаю! – сердито выпалил инспектор, даже не подозревая, что он нажал на кнопку сброса бомбы. И я тотчас эту бомбу сбросил.

Свалившись в сугроб, инспектор взвыл на высокой ноте, словно Моська, угодившая под ноги слона. Не оборачиваясь, я продолжал идти вперед как ни в чем не бывало.

– Я вас… я вас… – орал дурным голосом инспектор. – Немедленно… Я требую…

Мне стало смешно. Я остановился и обернулся. Инспектор глубоко ушел в снег, почти по плечи, и напоминал пережаренного и злого Колобка.

– Ну? – усмехнулся я. – Что вы требуете? Что вы вообще можете сейчас сделать самостоятельно?

Задыхаясь, Татьяна подошла ко мне, с трудом вытаскивая глубоко увязающие в снегу ноги.

– Это уже слишком, – прошептала она, убирая с глаз светлую челку. – Не издевайся над раненым.

– У тебя иней на ресницах выступил, – заметил я.

Татьяна покусывала губы. Инспектор хрипел и разгребал вокруг себя снег, словно он был оленем и хотел ягеля.

– А у тебя, – произнесла девушка жестко, – мозги на лбу сейчас выступят, если посмеешь оставить его.

– Оба! – воскликнул я. – Еще один стрелец! И чем ты пытаешься меня испугать? Своим пистолетиком? Ты сможешь выстрелить в меня? В свою жизнь? В свое спасение? В сексуально привлекательного молодого человека, в конце концов?

Я играл ее волей, и Татьяна ненавидела меня за это. Она опустила лицо и отвернулась, чтобы я не увидел ее беззвучного смеха.

– Стреляешь на счет «три», – я нежно потрепал девушку за прядь, тем самым добивая ее окончательно. – Мобилизуйся. Представь, что ты Мухтар, служишь на границе, а я нарушитель… Раз! Два!.. Три!

Я дырявил ботинками снег, наступая на собственную тень. Солнце стояло высоко, и короткая тень напоминала Санчо Пансу. Мне в затылок дышали немотой горы. Снег искрил, мелко передразнивая солнце. Сугробы и заструги изображали женские округлости. Все вокруг было жизнерадостным. Никто в меня не стрелял.

Остановившись, я обернулся. Татьяна сидела на снегу и держала в ладонях лицо. Плечи ее вздрагивали. Злой Колобок безмолвно таращил на меня глаза, будто подавился ягелем.

Я вернулся по своим следам, присел рядом с Татьяной.

– Смотри, – сказал я. – Подснежник!

Татьяна опустила ладони, и я поймал пальцами ее нос.

– Иди к черту, – беззлобно попросила она, оттолкнула меня и убрала со щеки слезу.

– Посуди сама, – примирительно сказал я, поглядывая на притихшего инспектора. – Разве могу я с оптимизмом нести на себе этого истребителя вертолетов, если он собирается посадить меня в тюрьму?

– Меньше языком мели!

– Хорошо. Тогда поговори с ним сама.

– Что ты хочешь?

– Во-первых, чтобы не вешал на меня Бадура. Если твои таблетки в самом деле неядовиты, то портер скорее всего налакался протухшей ракши. А во-вторых, я хочу, чтобы инспектор возбудил уголовное дело по факту убийства Родиона.

Татьяна вскинула голову и посмотрела на меня сквозь дрожащие слезы.

– Ты… – произнесла она, поднимаясь на ноги и отступая назад. – Ты вообще представляешь, кто ты такой? Ты способен оценить свои поступки? Ты же маньяк! Тобой управляет навязчивая идея!

– Неужели уговорить инспектора тебе труднее, чем тащить его на себе с горы?

– Можешь проваливать, – глухим голосом ответила Татьяна. – Я ни о чем не буду с ним говорить.

– Даже ради его жизни и своего благополучия?

– Ты напрасно считаешь себя незаменимым.

– У тебя есть выбор?

– Сюда скоро должен прилететь спасательный вертолет.

– Сюда? Скоро? – возмутился я наивности девушки. – Это же Гималаи, милая! И находимся мы в Непале!

– Не называй меня милой!

– Тогда я буду называть тебя глупой. Когда сюда прилетит спасательный вертолет, инспектор умрет от гангрены, а ты сойдешь с ума от печали.

– Зато ты, наверное, будешь счастлив!

– Господи, и как только твое солнечное личико выдерживает столько презрения!

– Ты достоин не только презрения! Дебил!

– Нахожу успокоение в том, что ты в конце концов послушаешься этого дебила.

Инспектор не терял времени даром и внимательно прислушивался к нашей беседе на непонятном для него русском языке. По интонации он должен был догадаться, что до взаимного признания в любви еще далеко, а это не в его пользу. Дождавшись паузы, в ходе которой Татьяна мысленно модулировала новые оскорбления в мой адрес, он зашевелился в своем окопе и могильным голосом позвал меня:

– Подойдите, пожалуйста… Кхы-кхы… Ворохтин… господин Ворохтин…

Татьяна, следуя извечному бабьему инстинкту руководить мужчиной, к которому неравнодушна, не преминула меня вдохновить:

– Иди же, не стой!

– На бой Руслана с головой, – добавил я и послушно подошел к Колобку. Он грустил, словно его покусал высокогорный цзо, но во взгляде еще присутствовала сталь.

– Сядьте, – предложил он, хотя сесть я мог только ему на голову. – Давайте поговорим как мужчина с мужчиной. Я действительно немного погорячился.

И он кинул полный раскаяния взгляд на покореженный вертолетный фюзеляж.

– И с Бадуром вы погорячились, – тотчас принялся я отвоевывать оккупированные позиции.

– Но он сказал мне, что вы отравили его какими-то таблетками.

– Эти таблетки мне дал врач. Обыкновенные витамины.

– Допускаю. Изо рта Бадура сильно пахло спиртным.

– Вот видите: портер страдает редкой формой высокогорного алкоголизма, а вы сразу обвинили меня в коварном умысле.

– Да разве это я? – махнул рукой инспектор и принялся отрывать ледяные колтуны с обтрепанных рукавов свитера.

Инспектор соглашался со мной запросто. Он уступал в мелочах, чтобы я уступил ему в главном.

– И криков о помощи не было, – внес я еще один пункт обвинения в список на реабилитацию.

– Да я знаю!

«Вот же бегемот сырокопченый! – подумал я, глядя на голову инспектора, как козел на кочан капусты. – Обо всем знал, а слюной брызгал!»

– Но и вы меня правильно поймите, – взял инициативу инспектор, кидая на меня короткие взгляды. – То, что вы называете… Я имею в виду поступок Столешко… Это совсем не то, что вы думаете…

– Вы имеете в виду взятку? – помог я инспектору справиться с подбором термина.

– Да разве это взятка! – болезненно поморщился инспектор. – Там денег было на две бутылки пива, а вы столько шума подняли!

– Если мы не выловим Столешко, то он поднимет еще больше шума! – предупредил я. – И тогда вы со своей ногой сможете только плевать в потолок тюремной больницы.

Инспектор долго думал над моей последней гипотезой. Он уже очистил от льда рукава, но продолжал теребить их, вытягивая нитки. Перспектива плевать в потолок его явно не устраивала.