Евгений Монах - Братва. Стрельба рикошетом

В мою голову вдруг забрела одна замечательная идея:

— Слушай-ка, Цыпленок! Рули к городскому пруду, будем с тобой диких гусей хлебом кормить. Ведь как нас учит святая Библия: "Не уставайте творить добро"! Насытим бедных пернатых тварей — вот уже и второе благодеяние за день в свой актив запишем.

— А какое первое, Михалыч? — как-то странно покосился на меня соратник.

— Уже забыл?! — искренне подосадовал я. — Короткая же у тебя память! Мы ведь только что не стали мочить Тома, строго блюдя главную христианскую заповедь: "Не убий"! Надо всегда, брат, стараться жить по Закону Божьему. Святым, понятно, при нашей профессии весьма трудно стать, но стремиться к этому очень полезно для души и сохранения общей гармонии в мире. Ты согласен?

— Угу, — буркнул Цыпа, сосредоточенно уставившись на дорогу, словно любимый боевик смотрел. Желания побазарить на высокие темы у него явно не наблюдалось.

Вот уже не первый раз с ним так: только мне захочется приколоться на серьезные материи, поделиться личными мыслями, как Цыпленок вдруг замыкается в скорлупу и таращится оттуда на меня, будто на чудо-юдо какое-то. Такое вот странно-непонятное поведение у друга. Выкрутасы его изношенной психики, по ходу.

Впрочем, нельзя слишком уж многого требовать от Цыпы. Надо быть более снисходительным к недостаткам приятеля. Ведь кто он такой по сути есть? Как ни прискорбно это констатировать — натуральный зверь, толстокожий громила-головорез. Где уж ему понять движения моей тонкой чувствительной натуры. Цыпе, к сожалению, это просто не дано — у него ведь душа вся мохом обросла, как волчья шкура.

Придя к такому печальному умозаключению, я сочувственно глянул на вихрастый рыжий затылок соратника и вздохнул про себя:

"Все же я не буду терять надежду, что мое ежедневное благотворное влияние рано или поздно скажется на этом прожженном бандите — сделает его более предсказуемым и хотя бы чуточку человечнее".

Не обращая внимания на масляные весенние лужи, я длинными прыжками мчался к близкому лесу. Из горла вместо дыхания вырвался хрип. Просвистев мимо меня, булыжник хлопнулся о придорожный валун, выбив желто-синюю искру.

Оказавшись под спасительными деревьями, я сбавил бег и остановился. Мои преследователи — трое парней — отстали, убедившись в бесполезности продолжения погони.

Переведя дух, я с трудом улыбнулся и, досадуя, потрогал нижнюю губу. Та припухла и саднила. Достав из кармана желтой болоньевой куртки металлический рубль, приложил холодный кругляш к больному месту и пошел по тропке в глубь леса — все равно до наступления темноты и думать нечего вернуться домой. Ваганты наверняка поджидают где-нибудь по дороге.

Сосновый лес, воздух, напоенный после недавнего дождя запахами хвои и земли, приводили в порядок взбудораженные мысли, словно расставляли их в стройные шеренги. Происшедшее начинало казаться не таким уж значительным и непоправимым.

«Подумаешь, сплутовал в "чику"! Все неглупые люди так делают. Правда, они и не попадаются. Ладно, ваганты простят после отступного. Утрясется как-нибудь — не в первый раз».

Неосторожно задев плечом молодую березку, я заработал водопад дождевых капель. Сердито погрозил деревцу кулаком и тут же рассмеялся. Настроение определенно поднималось, и даже негодные струйки, нагло пробравшиеся за воротник, не могли помешать этому.

— Та-та-та-та! — неожиданно совсем рядом прозвучал сигнал невидимого горниста.

Я пошел в сторону, откуда подал о себе знать горн, и через десяток шагов, осторожно выглянув из-за сосны, увидел необычное зрелище.

На широкой поляне выстроились две дюжины ребят, у многих за спиной торчали стволы винтовок. Среди мальчишек был один взрослый — очень высокий светловолосый мужчина в черной кожанке и фуражке с морским "крабом". Рядом с этим Гулливером стоял горнист. У всех ребят были одинаковые темно-синие береты, на большинстве которых поблескивали золотистые звездочки — одна, две и более.

— Владимир Петрович, отряд построен! — доложил выступивший из шеренги черноволосый паренек со скуластым по-монгольски лицом. — Лес до самой просеки прочесан. Ничего подозрительного.

— Вольно! Следуем дальше по намеченному маршруту к горе Лысой. Дозорных выслать вперед.

Через минуту поляна опустела, потерялись среди шорохов леса удалявшиеся шаги, а я все стоял, уцепившись за мокрый корявый ствол дерева, и удивленно таращил глаза на тропку, по которой ушли неизвестные вооруженные мальчишки.

Чуть ли не бегом отправился назад к городку. Встреча с вагантами уже не пугала. Первый приступ праведного негодования у них наверняка миновал. Да и не терпелось поделиться с приятелями новостью, что в нашем лесу объявился какой-то большой военизированный отряд.

За деревьями уже стал проглядываться пустырь, который так поспешно пришлось покинуть из-за неаккуратно перевернутой мной монеты с "решки" на "орла".

— Плутовать, Джонни, никому не запрещается, — сказал, заметив этот маневр, Колобок — полноватый рыжий парень, главный среди вагантов. — Но надо грамотно. Мухлюешь — не попадайся! А сейчас твои старшие товарищи преподадут вам, сударь, урок для более глубокого усвоения этой простой истины…

Сергун и Цапля, тоже принимавшие участие в игре, понимающе усмехнулись и заломили мне руки. Уже первая часть урока мне совсем не понравилась. Нижняя губа распухла, в перспективе маячил "фонарь" под глазом, а то и под обоими. Изловчившись, я сбил подножкой державшего меня за руки Сергуна, боднул головой в живот Цаплю и удрал в лес, который не впервые помогал мне благополучно "прогуливать" подобные "уроки".

Сейчас на пустыре уже никого не было. Разочарованно и все же с некоторым облегчением вздохнув, я только было собрался выйти на дорогу, как чьи-то цепкие руки схватили меня сзади и заставили упасть на колени.

— Ага, попался, Джонни! — загоготал довольный Колобок. — На этот раз не смоешься!

Цапля и Сергун, сопя от усердия, крепко держали меня за запястья, в то время как Колобок выворачивал мои карманы.

— Вот это финт! — изумился главный вагант. — Он даже деньги не потрудился спрятать! С невыразимым уважением вижу в тебе, Джонни, зачатки глупой честности. — Сунул смятые бумажки и даже медную мелочь себе в карман.

— По лицу не бейте, — буркнул я, убедившись в невозможности вырваться на волю. — Завтра мне на школьном спектакле выступать.

— Отпустите его, — сделал великодушный жест Колобок. — Кретин, не догадавшийся припрятать денежки, заслуживает снисхождения. Вторую часть предназначенной тебе чувствительной лекции получишь в следующий раз. Недолго ждать, ха-ха!