Олег Гончаров - Юлька [СИ]

‒ Давай постепенно, Мирон. Я вчера почти весь день проторчал в министерстве. Немного устал, если честно. Думаю, мальчик будет то что нужно. Для разогрева. А там посмотрим. Отбой. ‒ Райковский выключил телефон и посмотрел на стриженные затылки своих охранниц. ‒ Интересно, а они трахаются в принципе, или нет? ‒ подумал он. ‒ Нужно бы при случае спросить. Как это трахаться с бабой, которая в мгновение ока может свернуть тебе шею, или порубить член на пятаки? Там есть место чувственности? Или только животный страх? И от осознания собственной немочи и от их свирепого вида… ‒ Давай на Баррандов, ‒ уже в голосовом режиме закончил он, тронув за плечо Иоланту, аккуратно притормозившую на светофоре.

Мирона люди Климашонка окучивали около полугода. Сначала в Прагу, хорошо провести время, прилетел Игорь ‒ Картавый. Сняв виллу Мирона на неделю, Картавый напил и нагулял с наёмными проститутками на очень приличную сумму, которая весьма понравилась хозяину полуподпольного заведения, и уже в следующий свой заезд в компании правильных пацанов, Картавому удалось нашпиговать виллу высококлассной аппаратурой, поскольку Мирон старался не отсвечивать, боясь нарваться на пьяную разборку с непростыми пацанами, и управлял своим борделем по телефону. Чего, собственно, от него и добивались.

Так что к приезду красавчика-министра, всё было готово в лучшем виде. Юльке оставалось лишь поочерёдно с Иваном и Колей дежурить в старой, неработающей водонапорной башне, подпирающей остатками черепицы небо в ста метрах от виллы. Башню на всякий случай выкупили у владельца за смешные деньги и врезали новые замки в древнюю дверь. На второй этаж башни протянули свет, хороший интернет, оборудовали рабочее место и место для отдыха, а на первом проворные румыны за неделю соорудили кухню с электроплитой, поставили холодильник и смонтировали туалет.

Для соседей была придумана и запущена легенда о том, что башню купил некий художник-концептуалист. Бывший наркоман с нервным прошлым и, по всей видимости, таким же будущим. Для скрытного сопровождения министра по городу, были наняты три старые "Шкоды" грустных цветов, на которые Иван с Колей нацепили новейшие авторегистраторы и направленные микрофоны. То есть, министра Райковского, образно говоря, словно таракана посадили в обувную коробку и теперь, запасясь попкорном, осталось только наблюдать за телодвижениями этого вороватого и похотливого чиновника.

‒ Ты обязательно вчерашнее утреннее видео посмотри, ‒ устало улыбаясь, прогудел Ваня Юльке, пришедшей его менять. Я папки пронумеровал.

‒ И что я там такого увижу? Нажратого трахающегося министра? В принципе, мне знаком сам механизм этого процесса. Если ты об этом. Он сегодня планирует покидать берлогу?

‒ Не планирует. Петух просто никакой.

‒ Почему петух?

‒ Так я же и говорю, посмотри видос.

‒ Та ладно!

‒ Таки да, товарищ начальник. Я свалю? Пошли, закроешься на засов. Мало ли кто здесь шастает. Чехи иногда тоже бывают такими русскими, что мама дорогая. Спасайся кто может.

Проводив Ивана и переборов брезгливость, Юлька открыла файл и попыталась посмотреть видео, о котором говорил Иван. Базовое слово здесь ‒ попыталась. Но осилить смогла лишь несколько секунд. До первой слюнки министра, которого самозабвенно трахал в задницу симпатичный крепыш с вьющимися волосами.

Остановив видео, Юлька открыла скайп и написала Климашонку: Думаю, вам удастся осуществить свою мечту по выпуску хороших вагонов. Есть классное видео. С чем вас и поздравляю.

Как и надеялась Юлька, в Праге они пробыли недолго. Ровно неделю. Компромата удалось собрать столько, что Климашонок дал отбой. Для перестраховки, домой решили ехать автобусом. Автобусный багаж проверяют не так тщательно как при посадке в самолёт или поезд. Разбросав файлы на три винта Hitachi, Юлька со своими попутчиками в субботу утром села в комфортабельный автобус Прага — Корев и через сутки, визжа от счастья, упала в объятия своего Юрки, который, по знаковому стечению обстоятельств, в тот же день возвращался из Москвы.

‒ Ты представить себе не можешь, как я там скучала без тебя, ‒ шептала Юлька на ухо любимому, отбросив жаркое одеяло. ‒ Но там так хорошо, Юрка! Так спокойно, так чистенько и приветливо… Почему у нас не так? Разве мы не такие? Разве мы не хотим быть счастливыми? Хотим. Но почему у нас ничего не получается? Я видела глаза всех этих людей на Площади. Многие не готовы созидать. Не зря же они называют это революцией. Это как оправдание будущего беззакония.

‒ Не изводись, ‒ Юра поцеловал Юльку в нос и крепко прижал её к себе. ‒ Я уже говорил: ‒ будет совсем никак, просто сядем и уедем. Вот просто сядем и гори оно всё синим пламенем.

‒ Ага. Сядем и уедем. Как же. Не бросишь ты людей. Вот что хочешь со мной делай.

‒ Точно? ‒ Юра, улыбаясь, развернулся и налёг на Юльку широкой грудью. ‒ Я тебя за язык не тянул, миссис Грановская-Рябенко.

‒ Это заява пацана или бедной девушке снова показалось?

‒ Не показалось. В апреле следующего года я смогу уделить тебе недели две. А в марте можно конкретно пройтись до ЗАГСА. Можно за ручку. Не составишь мне компанию? Закорючки поставим в нужных местах. А? С меня кофе и бублик, если что…

‒ Какой март! Да я прямо сейчас! Без трусов! Голая помчусь! Показывайте, где тут у вас расписаться? ‒ Юлька выскользнула из-под Юрия, повалила его на спину и с криком: ‒ Поскакали! Ой как сладко! Вот так бы скакала и скакала! Юрка, я люблю тебя! Меня стопудово сошлют в Ад, но я уверена, что бог, это ты… Мой Юрка…

С учёбой в столице тоже переиграли, поскольку прогресс на месте не стоит и частные институты открылись не только в столице. Каждое утро Юлька подвозила Юрия до проходной "Интеграла", а сама оправлялась на Ильина, где в бывшем административном здании трикотажной фабрики размещался её институт.

Всё шло по плану, намеченному дальновидным Климашонком. Через год, благодаря его стараниям, институт превратился в престижное учебное заведение и на практически европейское вознаграждение потянулась перекупленная местная и даже столичная профессура, поставив во главу угла свои личные потребности, а не интересы учебных заведений, из которых они побежали, задрав штаны.

Нельзя сказать, что учёба давалась Юльке легко. Тем не менее она чётко знала, что хочет получить в сухом остатке и поэтому, за дополнительную плату, брала часы у самых сильных преподавателей экономики и юриспруденции.

А в канун нового, две тысячи пятого года, Климашонок привёз из колонии свою племянницу Марину, вышедшую по УДО (условно-досрочное освобождение).

‒ Конечно, ‒ Александр Юрьевич откупорил бутылку двадцатилетнего коньяка и похлопал племянницу по ладони. ‒ Условно-досрочно это ещё не свобода, но порешаем. Важно, Маринка, что ты дома и мать твоя покойная возможно, наконец, угомонится. А то ведь повадилась сниться в последнее время. Я уж и в церковь ходил, и за упокой заказывал. Не помогало. Надеюсь, сейчас всё наладится и у неё там.